Ольга Баскова - Брегет хозяина Одессы

Он не надеялся на дельный ответ. Судя по всему, Гольдберг был человеком интеллигентным, спокойным, неконфликтным и, главное, мастером своего дела. Вряд ли из его дома хотя бы раз доносились крики и летели угрозы.

– До вчерашнего вечера все как обычно было, – ответила соседка и поправила серый платок на голове. – А вот вчера из дома доносились громкие голоса… Ну знаете, такое бывает, когда люди спорят. Один голос я сразу узнала – Моисея Григорьевича. А второй голос… Такой громкий, грубый… Никогда его раньше не слышала.

– И долго они спорили? – Следователь черканул показания на бумаге. Эмилия Ефимовна покачала головой:

– Да не скажу, что долго. Я сама удивилась. Пошумели минут пять, вернее, гость шумел, а Моисей Григорьевич как раз говорил довольно спокойно. Никогда не видела, чтобы из себя выходил, и в этот раз был себе верен. В общем, поспорили – и тишина. Знаете, будто разом что-то оборвалось.

– Не захотелось в окно посмотреть? – поинтересовался Геннадий. – Сами сказали – до вчерашнего вечера подобных разговоров в доме часовщика не было.

Пожилая женщина залилась краской, словно ее уличили в чем-то нехорошем:

– Посмотрела, было дело. К сожалению, никого не увидела, только тень темная мелькнула. Рада бы вам помочь, да, – она беспомощно развела руками, – больше ничегошеньки не знаю.

– Огромное вам спасибо. – Беспальцев встал, давая понять, что разговор окончен, и заметил, как женщина обрадовалась, бодро встала со стула. – У меня к вам огромная просьба: если что-то вспомните – позвоните или зайдите в отделение милиции.

– Обязательно, – с чувством сказала Эмилия Ефимовна и быстро пошла к своему дому. Следователь повернулся к показавшемуся на пороге Вдовину:

– Ну что удалось обнаружить?

– Открытый тайник и уйму отпечатков пальцев, – отозвался оперативник. – Пусть эксперты над ними поколдуют. Может, и хозяев пальчиков отыщут, нам легче будет.

– Значит, тайник. – Беспальцев вытащил из кармана начатую пачку сигарет, вспомнив, что давно обещал жене бросить. Ну не получается бросить с этой работой! Когда видишь кровь, страдания, смерть, рука поневоле тянется в карман, к припрятанной пачке. Вот выйдет на пенсию, станет работать на отцовской даче – и на свежем воздухе, глядишь, и забудет про курево. Он бросил взгляд на Максима, будто ожидавшего от него ответа, и повторил: – Значит, тайник. Интересно, что такого Гольдберг там прятал? Стоило ли оно человеческой жизни? И… – Геннадий собирался еще что-то добавить, но его прервали громкие рыдания.

Он оглянулся и увидел красивую женщину лет тридцати, стройную, черноволосую, с тонким носом и пухлыми губами. Горбинка на носу ее нисколько не портила, наоборот, придавала пикантность интеллигентному смуглому лицу. Она громко плакала и размазывала слезы, а высокий мужчина, чуть старше ее, гладил женщину по плечу, пытаясь успокоить. Незнакомка оттолкнула его руку и подошла к Беспальцеву:

– Вы следователь?

Беспальцев отметил про себя, что вежливые люди, вообще-то, сначала здороваются, но в миндалевидных глазах молодой женщины застыло такое страдание, что он ответил не без участия:

– Да, это я. А кто вы?

– Я племянница Моисея Григорьевича, единственный родной ему человек, – вздохнула она и всхлипнула. – Вам, наверное, нужны мои документы? Вот, пожалуйста, паспорт. Я Софья Иосифовна Гурова. Это мой супруг, Андрей Иванович Гуров. Андрюша, ты тоже дай свой паспорт, – попросила Софья мужа, и он с готовностью стал рыться в старом кожаном портфеле.

Геннадий бегло просмотрел их документы. Впрочем, он и так видел, что супруги его не обманывают. Отметив, что Софья в жизни гораздо красивее, чем на черно-белой фотографии в паспорте, следователь вернул документы и помог убитой горем женщине пройти в дом. Она пугливо озиралась по сторонам, словно пойманная в силки птица.

– А где дядя? Мне кажется, я не выдержу, если увижу его тело.

– Сонечка, успокойся, – супруг крутился возле нее, и его нарочитая забота показалась Беспальцеву какой-то фальшивой. – Возьми себя в руки. Товарищ следователь задаст тебе вопросы.

Соня прижала руки к пылавшим вискам:

– Скажите, его действительно убили? Эмилия Ефимовна ничего не перепутала?

Геннадий взглянул в ее влажные черные глаза – два бездонных озера.

– Я рад бы ответить вам отрицательно, но ваша соседка ничего не перепутала. Ваш дядя действительно убит.

Она так сжала пальцы, что хрустнули суставы.

– Но кто это сделал? – Софья тряхнула головой. – Кто мог желать его смерти? Товарищ следователь, вы, конечно, спросите меня об этом, и я отвечу вам: «Не знаю». Его все любили. Дядя был порядочным, скромным, отзывчивым… Меня любил как родную дочь… Моя мама – его родная сестра – умерла несколько лет назад, и тогда дядя купил мне дом на соседней улице, чтобы я могла как можно чаще к нему приходить. Мы виделись почти каждый день. Я пекла для него творожный торт, который он так любил, – ее передернуло, будто от удара электрического тока. – Все это проклятое прошедшее время! Мне не верится, что мы с ним никогда больше… – она снова принялась плакать, а растерянный Андрей стоял возле нее, смущенно разглядывая свои ботинки, слегка забрызганные грязью.

– Прошу вас, пожалуйста, успокойтесь, – Беспальцев дотронулся до ее холодной руки. – Мне действительно нужно задать вам несколько вопросов. Прежде всего внимательно осмотрите комнаты. Может быть, за время вашего отсутствия что-то пропало?

Женщина неимоверным усилием взяла себя в руки и огляделась.

– Часы! – вскрикнула она и рванулась к старому черному пианино. – Здесь стояли часы… Знаете, такие большие, сделанные из дорогого материала, кажется, слоновой кости… Дядя говорил, что они очень дорогие. А еще он говорил… – Софья бросила взгляд на Андрея, будто собиралась сказать что-то для него неприятное.

– Говори, говори, Сонечка, – разрешил супруг и, видя, что жена колеблется, сам вклинился в разговор. – Видите ли, мне кажется, старик не очень меня любил. Я не делал ему ничего плохого, наоборот, бежал сюда по первому его требованию. А он все равно порой выражал свое недовольство. Наверное, это обычная ревность, – он попытался улыбнуться. – Дяде хотелось, чтобы Сонечка возилась только с ним. Знаете, чем старше становятся люди…

– Так что с часами? – перебил его Беспальцев, сознавая, что и он начинает испытывать к Гурову неприязнь, только никакой ревности в этом не было. Какой-то этот Гуров скользкий, неискренний… – Вы хотели рассказать про часы.

– Ах да, извините. – Андрей Иванович сдернул с головы шляпу и стал нервно мять ее в руках. – Моисей Григорьевич обещал подарить эти часы Соне, выражал надежду, что когда-нибудь они украсят ее камин, если я, конечно, его выложу. Его ирония, как мне кажется, была совершенно неуместна. Я никогда не жил за его счет, я всегда работал, старался обеспечить жене достойную жизнь. Вероятно, ему что-то не нравилось…