Татьяна Полякова - Детектив весеннего настроения [сборник litres]

Толпа расступилась, пропуская лейтенанта, и подполковник Гулько вдруг грозно рявкнул, что тут не цирк, и еще «все по своим местам!», и еще «закройте дверь с той стороны!».

Одно мгновение, и в дверях никого не осталось.

– Сильно голова болит?

– Да не очень. Раньше сильнее болела.

– Ну, кто, кто?!.

Дверь открылась, и на пороге показался Василий Артемьев. Вид у него был помятый, глаз подбит, и одну руку он неловко держал на весу, как будто боялся опустить. Однако наручники с него успели снять. Джинсовая куртка наброшена на плечи, на манер солдатской шинели у раненого.

– Васька! – закричала Мила Голубкова, бросилась к нему, обняла и прижалась к груди.

Оркестр грянул «На сопках Маньчжурии».

Вагон с надписью «Мы победили!» подкатил к перрону.

Женщины рыдают, мужчины держатся из последних сил.

Вот так примерно обнимала Василия Мила Голубкова.

Подполковник Гулько плечом толкнул старшего лейтенанта и, когда тот оглянулся, вопросительно кивнул на подбитый глаз и исподтишка показал кулак.

Старший лейтенант замотал головой – они и вправду его не били! Его гаишники уже битого привезли, а там разве кто разберет, они били, или это он так с подозреваемым дрался!..

– Васька, ты что?! Тебя били?!

– Лер, привет! – Одной рукой Василий прижимал к себе свою чертову знаменитость, которая не нашла ничего лучше, как зарыдать тут, на глазах у всех, а другой, наоборот, придерживал ее, чтобы она не особенно бросалась ему на шею. – Ты как тут оказалась? Мила тебя вызвала?

Тут он заметил Баширова и вытаращил на него глаза, как давеча подполковник с лейтенантом.

Баширов усмехнулся.

Дверь в это время опять распахнулась, и на пороге показался подталкиваемый в спину тщедушный молодой человек. Он щурился на яркий свет и беспомощно оглядывался, словно недоумевал, как он сюда попал.

– Боже, – сказала Лера Любанова громко. – Кто это?!

– Разрешите идти, товарищ подполковник? – пролаял конвоир, приведший тщедушного.

– Идите!

Мелисса всхлипнула в последний раз.

– Это Витя Корзун. Из нашего издательства. Он – курьер.

Все смотрели на Витю, а Мелисса Синеокова не смотрела. Она никак не могла себя заставить на него посмотреть. Гулько предложил ей сесть, она без сил опустилась на стул.

– Какой еще, на фиг, курьер, – пробормотал Василий Артемьев. – Курьер!..

– Напрасно ты так поступила, – нежно сказал Витя Корзун Мелиссе. – Тебе со мной было бы хорошо. Хорошо-о! А ты так со мной обошлась.

– Он родом из Питера, – сказала Мелисса. – У нас работает недавно. Ну, относительно недавно, полгода или чуть побольше. Очень исполнительный, хороший мальчик. Всегда был готов помочь, всегда все исполнял в точности. Он мне несколько раз домой договоры привозил и материалы на съемки доставлял, ну, когда нужно, дополнительное видео, если сюжет про меня…

Ахмет Баширов неторопливо полез в карман, извлек из него невиданной длины и толщины сигару и осведомился в пространство:

– Можно?

– Конечно, Ахмет Салманович!..

Баширов стал неторопливо раскуривать сигару, странный экзотический запах возник в затхлом помещении, не запах, а вопросительный знак – откуда он мог тут взяться?..

– Он всегда был в курсе всех моих передвижений и съемочных дней, – продолжала Мелисса, по-прежнему не глядя на Витю Корзуна. – Когда я полетела в Питер, мне показалось, что я его видела в толпе в аэропорту, и еще удивлялась, откуда он мог там взяться.

– Так я же везде за тобой ездил, – ласково сказал Витя. – Я так старался, а ты так со мной поступила!..

– Он видел, как я улетела, и видел, что улетела одна. Он знал, где я живу, потому что гостиницу мне всегда заказывают в издательстве, и Витя всегда ездит за билетами и за ваучерами. Ну, чтобы в гостинице поселиться, нужен ваучер.

– Понятно, понятно, – сказал подполковник и покосился на фээсбэшника. – И дальше что?

– Он прилетел в Питер, наверное, следующим рейсом, подготовился и на следующий день позвонил мне, что мои съемки, которые отменились, должны состояться немедленно. – Мелисса вздохнула. – Человек, который разговаривал со мной по телефону, знал все – как называется программа, адрес студии, знал время и был очень вежлив. Я объяснила ему, что у меня температура, но он сказал, что это ничего, долго меня не продержат, и за мной придет машина. Я не стала звонить Лере, которая ушла на встречу, потому что знала, что она будет ругаться. Она не хотела, чтобы я ездила на съемки, у меня и в самом деле была температура!

Василий Артемьев придвинулся к ее стулу поближе и обнял Мелиссу за шею, так что ее голова оказалась почти прижатой к его животу, к мятой и грязной майке.

Она так и сяк повернула голову, вытерла слезы о его майку.

– Я вышла из отеля. Села к нему в машину, и он брызнул мне в лицо чем-то из баллончика. Я потеряла сознание и очнулась уже… там. В том доме.

– Милка! – предупреждающим тоном сказала Лера Любанова, потому что Мелиссин голос вдруг повело вверх, в горле что-то пискнуло, булькнуло, и она замолчала.

– Там я провела… какое-то время, а потом мне удалось выбраться. Никто бы меня не нашел, потому что это даже не деревня, а какие-то брошенные дачные домики на болотах. Меня какая-то сумасшедшая старуха спасла. Я в лесу ночевала, а потом… с заправки позвонила, а Васька был… В гостинице. Он меня искал.

– Вы место запомнили? – спросил вдруг фээсбэшник. – Показать сможете?

Мелисса замотала головой, но Василий Артемьев крепко сжал ей плечо, почти у шеи, сжал, потом отпустил и погладил, и она сказала твердо:

– Видимо, да. Ну, если мне удастся сообразить, в какой стороне эти болота.

– Вы не помните, откуда возвращались?

– Помню, но…

– У нее топографический идиотизм, – сказал Артемьев, – и она была сильно напугана. Конечно, она вспомнит и покажет. Это она только притворяется слабой, а на самом деле она сильная. И все ее показания есть у питерской милиции, они все записали. Я сейчас не назову фамилий, кто с нами там работал, но они все у меня есть. Так что, если вам понадобится…

– Нам понадобится, – сказал подполковник Гулько. – Так что сообщите потом.

– Мы вернулись в Москву, и он продолжал за мной следить. То есть это я так думаю, что продолжал.

– Правильно думаешь, – с удовольствием сказал Витя Корзун и почесал себя за ухом скованными руками. – Как же я мог тебя отпустить, моя девочка! Ты ведь моя любимая девочка, правда? Девочка любит кро-овь, – сказал Витя нараспев. – Она очень любит кро-овь! Она все время пишет про кро-овь в своих книжках, и я тоже люблю кро-овь! Как я ее люблю! Мы бы стали вместе любить, а ты все испортила! Все, все испортила!!

Баширов все курил, попыхивал сигарой, а Витя Корзун, курьер из издательства, вдруг бросился вперед, протягивая скованные руки к Мелиссе, она взвизгнула, отшатнулась, и Василий плечом отшвырнул его на стол, с которого посыпались телефон, бумаги и ручки, и портрет Феликса Эдмундовича опять обрушился со стены и вылетел из рамы, и старший лейтенант Крюков прыгнул на Витю, но тоже одолел не сразу.