Сергей Качуренко - Детектив «Седьмой флот» [publisher: SelfPub]

– Все ко мне! Бегом марш!! Строиться!

– Отставить командовать без моей команды! – попискивал Штейн с импровизированной трибуны. – Все по местам! Подчиняться только мне!

– Пошел ты! – ответствовал капитан, наблюдая, как подчиненные строятся в две шеренги. – Подравняться! Слушать приказ! Охранение снять, задержанных освободить! Занять оборону по периметру! В дом ни ногой! Исполнять!!

Строй мигом разлетелся, словно пчелиный рой.

Ощутив свободу действий, я прошествовал до угла и стал свидетелем амнистирования охранников поместья. Ватага крепких парней один за другим высыпала из гаража. Последним вышел нахохлившийся Борила, застегивая рубаху на ходу. Оглядел обступивших его братков и скомандовал:

‒ По местам! Выспались, небось?! Усилить посты!

Из альтанки подоспели повеселевшие арестанты и с улюлюканьем накинулись на Черноуха. Точь-в-точь повторилась сцена с обнималками.

Наблюдалась и настораживающая примета. Стремительно изменялась погода и, похоже, по вчерашнему крымскому сценарию. Небо потемнело, участились порывы жаркого сухого ветра. По видимым признакам надвигалась нешуточная гроза.

– Штейн где? ‒ осведомился с крыльца Брут, заняв ораторское место.

В ответ я пожал плечами, а подоспевший Бокал дал наводку:

– Навстречу мне шел, поганец. Может, в альтанку? Пожрет там все!

– Иди, глянь, Серго, – распорядился генерал. – Попробуй замять инцидент. Подпои его по старой дружбе.

Свернув за угол, я увидел важняка, который расположился за столом на месте Вадима. С отрешенной физией переговаривался с кем-то по телефону, будто ничего не произошло, кроме изменения погодных условий.

Дождавшись завершения разговора, я уселся напротив и заговорил с дружелюбной интонацией:

– Ты же умный мужик, Александр Петрович. Мог бы просчитать ход событий и избрать более подходящую тактику. С людьми так нельзя. Пошли в дом, Брут зовет. Будем действовать сообща.

– Мои полномочия выше. Посмотрим, чья возьмет.

– Общее дело возьмет, Саня! Твое, мое, генерала! Мы в одном окопе…

– Лично у вас вообще нет полномочий.

Я онемел, не зная, что еще сказать. Нежданно нарисовался Юнкер и сызнова обложил важняка отборными матюгами. Подоспели бывшие сокурсники и наперебой отчихвостили Штейна. Ничего не оставалось, как пристыдить зарвавшихся пенсов:

‒ Чего налетели все на одного?! Не по-мужски это! Сами никогда не ошибались?

Важняк брезгливо сморщился и прогундосил:

– Оставьте это, товарищ Кучер. Ваше участие мне более противно, чем злорадство нетрезвых клоунов.

– Щас я ему врежу! – пригрозил Зимбер, но был оттеснен Пуртевым.

Штейн тем временем вышел из-за стола, одернул пиджак и, отвернувшись, прошагал мимо недоброжелателей. Сунул подмышку не пригодившийся ноутбук и зашагал к воротам.

Я же подумал, глядя ему в след:

«Жаль Шурика! Непомерная жажда власти превратила рядового выскочку в морального страшилу с полномочиями. Тогда в Москве он выступил, как бескомпромиссный и дерзкий человек. То есть тяга к радикальным мерам упразднила границу меж этическими нормами и вакханалией. Очевидно, он привык наскоком решать жизненные проблемы, не учитывая иную точку зрения. Теперешнее поведение лишь упрочивает предположение – он не приучен считаться с людьми. Если приплюсовать стремление к власти, богатству, известности – нарисуется образ бездушного карьериста, цинично и жестко идущего по головам к намеченной цели».

Вспомнились рассуждения начальника нашего курса о надавливании болевых кнопок в едва сформированной курсантской психике. Если бы Новохатову довелось характеризовать Штейна, наверное, вышло бы так:

«Этого чахлого юношу я доведу до истерики за минуту, но в итоге выйдет себе дороже – жестоко отомстит и выпьет всю кровушку».

Суть подобных индивидуумов разгадал в любимом телесериале доктор Груздев. Покидая застенки МУРа, он упреждал Шарапова: «Жеглов – страшный человек. Для него люди – мусор. Съест и не подавится». Тогдашнему начальнику отдела по борьбе с бандитизмом данная характеристика подходила с натяжкой, зато теперешняя натура Штейна соответствовала целиком и полностью.

Следователь генпрокуратуры по особо важным делам чинно удалился за пределы поместья. Расторопный охранник притворил за ним калитку и, в этот момент по округе прокатился оглушительный раскат грома. Неподалеку заголосила автосигнализация под аккомпанемент собачьего лая и залихватского выкрика Зимбера:

– Салют, господа! Виктория!! Узурпатор бежал! Больше не сунется!

– Сомневаюсь, – проворчал с крыльца Брут. – От подранков с кипящими мозгами всего можно ожидать. Хорош злорадствовать! Айда совещаться – время поджимает!

Ввалившись в гостиную и оккупировав диван, победители умолкли, ожидая наставлений. Никифорыч дефилировал с задумчивым видом от окна к столу и, по-видимому, пребывал не в своей тарелке.

Подтверждая догадку, разорался, не стесняясь в выражениях:

– Позор…! Дожился боевой генерал…! Ущербный сопляк … опустил ниже плинтуса…!

– Он же с полномочиями, – напомнил я. – По особо важным делам.

– Не зли меня, Серго! Я тоже не ефрейтор …?! Одним шалабаном мог вколотить наглеца по пузо в землю! Так нет же …! Спасовал, раскис, как институтка …! ‒ уставившись в окно, вытряс из пузырька горсть таблеток и сыпанул в рот.

Воспользовавшись паузой, одесситы переключились на избавителя.

– Труба дело, если б не ты, – уверил Черноуха Репа. – Повязали бы нас, век воли не видать!

– У Юнкера чуйка, что надо! – замурлыкал Зуй.

– Во-во! – присоединился Пуртев. – Каким ветром тебя принесло?

Виктор Иванович крякнул и поведал с напыщенным видом:

– Меня же давеча гранатой взорвали. Да-а! Капец, если б не Слон! Тряхануло по-взрослому! Говорят, после такого, люди начинают видеть сквозь стены. Пока не пробовал, но здешнюю халепу прочувствовал копчиком.

‒ Я думал, что интуиция – это прерогатива мозговой деятельности, – заумно подметил Молодязев.

‒ Ой, кто бы говорил! – захихикал Зимбер. – Сам же хвалился, что лучше стал соображать после того, как Зоя горчичниками облепила седалище.

– Точно-точно, ‒ подхватил Летописец. ‒ Прикинь, Кучер, наш главный криминалист удосужился прошлой зимой по всему Карантинному спуску на пятой точке проехаться.

‒ Хорош куражиться! – прикрикнул на них Бокал. – Понимаю, что хохмите на нервной почве, но чую, Юнкер прибыл с известием. Я прав?

– Так точно, – посерьезнев, удостоверил Черноух. – Повода для веселья и вправду нет. Обнаружился еще один коробок. Недостающий в нашей считалке.

– Где? – насторожился я.

– В Севастополе. Выходит, мы не просчитались со спичками.

– Кто погиб? – еле слышно спросил Бокальчук.