Елена Прудникова - Стратегия Победы

Располагая достаточным временем, средствами и силами, Подлас и Помощников не приняли всех необходимых мер к приведению в проезжее состояние основной дороги и не обеспечили организации нормального движения войск по дорогам. Соответствующее указание Воендору было дано лишь спустя шесть дней после того, как войска двинулись в район боевых действий. В результате этого на дорогах создавались огромные заторы, люди и материальная часть застревали в болоте, части выбивались из графика марша, что резко снижало боевую подвижность и маневренность частей армии.

Развертывание тыловых учреждений происходило беспланово и неорганизованно, а управление полевого снабжения приступило к работе только 10 августа, т. е. к концу операции. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви и без шинелей. В ряде частей не оказалось ранцевых запасов консервов... Санитарные тылы не были также своевременно подготовлены, и сотни раненых эвакуировались в Посъет, где до 7 августа не было ни армейского госпиталя, ни достаточного количества врачей... Помощниковым не были приняты должные меры к своевременному обеспечению частей годными картами...» [51] Приказы народного комиссара обороны СССР. 1937 — 21 июня 1941. М., 1994. ( . 99.

Вот так собирались воевать — без оружия, без сапог, без врачей и без продовольствия. Не это ли произошло 22 июня 1941-го в Белоруссии?

В итоге, имея абсолютное превосходство в силах — 23 тысячи человек, 285 танков и 250 самолётов против 7 тысяч японцев без танков и самолетов, наши потеряли вдвое больше: 960 убитыми и около 2750 ранеными, против 500 убитых и 900 раненых у противника. Спорные же сопки Безымянную и Заозерную так до конца и не взяли, японцы ушли оттуда уже после прекращения огня.

Отделались, впрочем, горе-командующие на удивление легко, не как их коллеги в сорок первом году. Шуликов и Помощников получили два и три года условно, Подлас — пять лет. Хрущев упомянул его в своем докладе в списке репрессированных военачальников — однако до реабилитации дело не дошло. Постеснялись, надо полагать: слишком много еще оставалось людей, помнивших эти события.

Впрочем, сидеть бывшему командующему не пришлось. Сразу же по вынесении приговора он был амнистирован, в августе 1940 года восстановлен в армии и назначен заместителем командующего Киевского Особого военного округа. Судя по тому, что уже во время войны Подлас был повышен в звании, скандал на него подействовал, воевал он достойно и погиб в мае 1942 года.

А как же самый главный ответственный за положение дел в округе, а стало быть, и за бардак — великий и могучий маршал Блюхер? Его судьба сложилась совсем иначе. Судя по смешным срокам его подчиненных, дело было не в том, что НКВД «искал врагов» — иначе бы шили политику и Подласу сотоварищи. И не в личной неприязни Сталина, хотя бы потому, что маршал Блюхер (по крайней мере, до Хасана) ходил у Сталина в любимцах. В 1935 году ему, единственному из командующих округами, было присвоено звание маршала, да еще по личному предложению Сталина. Вождь защищал его и на знаменитом военном совете 2 июня 1937 года. «...И вот начинается кампания, очень серьезная кампания. Хотят Блюхера снять... Агитацию ведет Гамарник, ведет Аронштам... Почему, спрашивается, объясните, в чем дело? Вот он выпивает. Ну, хорошо. Ну, еще что? Вот он рано утром не встает, не ходит по войскам. Еще что? Устарел, новых методов работы не понимает. Ну, сегодня не понимает, завтра поймет, опыт старого бойца не пропадает... Когда он приезжает, видимся с ним. Мужик, как мужик, неплохой...»

Неужели же Сталин не знал, что великий и незабвенный товарищ Блюхер пьет, на вверенном ему посту ни фига не делает [52] О состоянии Дальневосточного округа очень красочно рассказал Виктор Суворов в своей книге «Очищение». , но донесения в центр посылает самые радужные? Знал наверняка. Однако в Красной Армии в то время так было практически везде — какие основания выделять для наведения порядка именно Дальний Восток? Гайки начинали закручивать после какого-нибудь ЧП, неудачной военной кампании и т. п., — вот и начали после Хасана. Причем на примере комдива Подласа мы видели, как это делалось, если НКВД не находил измены: дать пять лет, амнистировать, и пусть работает. Слишком дорого стоил профессиональный военный с опытом двух войн, чтобы отправить его на лесоповал. И если командующего округом арестовали и приговорили к расстрелу, то явно не за пьянку и разгильдяйство.

Что же учудил товарищ Блюхер, что допек даже вождя?

Когда начались боевые действия, маршал повел себя не просто раздолбайски, как подчиненные, а еще и более чем странно. В знаменитой альтернативе «глупость или измена» стрелка весов отчетливо склонялась ко второму. Военный совет определил его поведение как «сочетание двуличия, недисциплинированности и саботирования вооруженного отпора японским войскам». С первыми двумя эпитетами все понятно: ничего не делал, врал и выкручивался. А вот в чем заключался саботаж? Ведь командование 1-й армии ни в чем подобном не обвиняли.

Едва обстановка накалилась, Блюхер начал чудить, да еще как! Вместо того, чтобы поднимать войска, он... подверг сомнению законность действий пограничников у озера Хасан. Никто его об этом не спрашивал, это вообще было не его дело. Погранвойска относились к НКВД, а наркомвнудел подчинялся председателю Совнаркома, а вовсе не армейскому командованию. Тем не менее, вообразивший себя «владыкой края» маршал потихоньку от представителей наркомата обороны, находившихся в это время в Хабаровске, и даже от собственного начальника штаба, послал комиссию... расследовать действия пограничников. Комиссия пришла к выводу, что граница с нашей стороны была нарушена аж на целых три метра и, следовательно, в конфликте виноваты советские пограничники. Так же, потихоньку от всех, Блюхер шлет наркому телеграмму, в которой требует ареста начальника погранучастка. Нарком, естественно, посылает его по известному адресу, предложив «прекратить возню со всякими комиссиями и точно выполнять решения советского правительства и приказы наркома». И кто скажет, что он был неправ?

Дальнейшее поведение командующего можно объяснить либо изменой, либо тем, что последний из оставшихся «великих стратегов» обиделся на «некомпетентного наркома» и решил не делать вообще ничего, либо тяжелым запоем. Поклонники маршала могут выбрать любые из предложенных вариантов в любых сочетаниях, а факты таковы. Блюхер послал своего начальника штаба на фронт, правда, забыв дать ему конкретные приказы и полномочия, а сам от руководства боевыми действиями вообще устранился. Лишь когда его буквально вышибли на передовую, он взялся за оперативное руководство. Лучше бы и не брался, наверное...