Анна Данилова - Париж на час

Выпив чаю, он вышел из кафе, позвонил Сашке Морозову, которого Седов называл компьютерным гением и который к тому времени уже знал фамилию, номер телефона и адрес Татьяны, той самой девушки, которой так не повезло прийти на свидание с целой толпой мужиков.

Татьяна Евгеньевна Абрамова растерялась, когда услышала, что с ней хочет поговорить помощник следователя. Одно слово «следователь» вызывало в ней смутный страх. Она знала, что девушек из клининговой компании, где она работала, время от времени обвиняют в кражах и вызывают на допросы. И хотя в основном оказывается, что обвинения ложные, и потом пропавшие вещи находятся, редко кто извиняется перед простой уборщицей — не считают нужным.

Она как раз заканчивала уборку в квартире своих постоянных клиентов, двух сестер-старушек, ловко играющих на бирже и научившихся делать деньги из воздуха (как они сами и говорили со смехом), когда раздался телефонный звонок, и человек, представившийся Сергеем Воронковым, помощником следователя следственного комитета, спросил, куда он может подъехать, чтобы поговорить с Таней.

— Что-нибудь случилось? — спросила она, нервно стягивая желтые резиновые перчатки и окидывая взглядом только что отмытую кухню. — Кто-то пожаловался?

— Просто надо поговорить.

— Хорошо, записывайте адрес.

Она распрощалась со своими клиентками, худосочными элегантными дамами в шелковых халатах, желтом и фиолетовом, уютно расположившимися перед телевизором на пуховом диване, услышала эсэмэску, оповещающую, что на ее счет приплыли денежки за уборку, и с облегчением захлопнула за собой дверь квартиры. Она ненавидела всех тех, у кого убиралась. Мысленно она их обзывала самыми грязными словами, желала им кучу болезней, проблем, безденежья и развлекалась тем, что представляла себе их, богатеньких и сытых, бедными, униженными, убирающимися уже у нее, Тани, разбогатевшей, живущей в роскоши и довольстве. Все свои проблемы (отсутствие собственного жилья, хорошего образования и работы) она списывала исключительно на природную невезучесть. Да, ей просто не повезло, что она влюбилась не в того парня. Не повезло, что она дважды не поступила в институт (хотя не особо и хотелось, если разобраться). Не повезло, что нигде не задерживалась на одном месте — ее увольняли за то, что она не справлялась с работой, слыла человеком безответственным, подворовывала, халтурила, и все почему? Да потому, что ей не повезло родиться с такой вот дурной наследственностью, отсутствием талантов (вышивание — не в счет!) и патологической завистью. Так что все, что происходило с ней, было лишь результатом деятельности тех высших сил, которые и сотворили ее такой, она сама здесь ни при чем — против природы не попрешь!

Невысокая, хрупкая, с длинными каштановыми волосами и плоской грудью, болезненного вида, с колючим взглядом темных глаз, одетая в потертые джинсы и черную майку, она вышла из подъезда элитного дома, где проживала большая часть ее клиентов и где она мечтала бы жить сама, и сразу же увидела симпатичного молодого человека спортивного телосложения. Они как-то одновременно кивнули друг другу, как если бы узнали, хотя на самом деле видели друг друга впервые.

— Что это полиция заинтересовалась моей скромной персоной? — хрипловатым голосом спросила Татьяна, глядя на Сергея с недоверием и легким презрением.

— Я не из полиции, — он показал ей свое удостоверение помощника следователя.

— Да один хрен… — отмахнулась она. — Так что случилось-то?

— Послушайте, здесь неподалеку есть кафе, может, там поговорим?

Она пожала плечами, и они двинулись к подземному переходу.

Она заказала себе кофе без сахара и пирожное, тем более что молоденький следователь угощал.

— Я хотел бы поговорить с вами о человеке, с которым вы длительное время переписывались на сайте знакомств.

Татьяна почувствовала, как по макушке, под волосами, словно проползла змейка. Она даже почесала голову, поморщила нос. Мужчин, с которыми она переписывалась, было так много, и такое количество глупостей было написано ими всеми, что вспомнить хотя бы одного из них было трудно.

— Кто такой? — Она отхлебнула горячий кофе из чашки.

— Михаил Вершинин.

— Понятия не имею, кто такой. Вы думаете, что эти типы регистрируются под собственными именами?

— Не знаю. Вы мне скажите, — он улыбнулся ей.

— Михаилов много, я не знаю, кто вас конкретно интересует.

— Вот, посмотрите, — и Сергей протянул ей фотографию живого и здорового Вершинина, которую они взяли с мебельного сайта.

— А… Этот, что ли? Да, ну переписывалась я с ним, и что с того? Урод, как и все остальные. Повернут на сексе. Уверена, что у него есть жена, как и у всех них, сидит ночами и др…ит… Пардон.

— Он назначал вам встречу?

— А вам-то что? Это моя личная жизнь.

— Судя по вашей переписке с ним…

— Что? — Татьяна нахмурилась, и ложка, которой она отковыряла кусок мягкого бисквита, замерла. — Не поняла. Вы что, вскрыли мою переписку с ним? И кто же вам позволил?

— Скажите, где вы были двадцать пятого сентября между одиннадцатью и двенадцатью часами дня?

— Это я отлично помню. Убиралась у одной противной тетки, которая, вместо того чтобы приглашать меня раз в неделю, экономит, зарастая грязью, и зовет меня, когда уже по уши в… сами понимаете в чем.

— Вы можете назвать мне фамилию и адрес этой «тетки», как вы сами изволили выразиться?

— Жанна Владимировна Жукова. Я зову ее еще «ЖЖ».

Воронков записал.

— Дальше что?

— Михаил Вершинин убит. (Услышав это, Татьяна удивленно свистнула.) Мы опрашиваем всех его знакомых, как вы понимаете. Очерчиваем круг тех, с кем он общался, даже виртуально. Быть может, он при встрече рассказывал вам о чем-то таком, что могло бы привести нас к убийце или хотя бы к мотиву.

Воронков и сам уже понял, что сработал грубо и даже очень, но слово-то не воробей.

— Вы встретились, между вами произошел конфликт, предполагаю, что он вас обидел, может, унизил… И потом постарался загладить свою вину деньгами, так было дело?

Она сидела, глядя на него в упор, соображая, что сказать и как себя вести.

— Но там в переписке ничего нет о том, что он мне дал денег. Просто дал и все. Принял меня за проститутку. Мы встретились с ним в гостинице, где-то на окраине, было темно, он привез меня туда на машине. Все произошло очень грубо и быстро, он достал деньги и швырнул их мне на кровать. Вот, собственно говоря, и все.

Она произнесла это, на время забыв, что перед ней следователь. Это было кокетство, ей хотелось, чтобы этот парень представил себе ее, голую, на кровати, униженную, растрепанную, чтобы он тоже, как и тот Михаил, ее захотел. Ей вообще было важно, что мужчины ее хотели. Желание мужчин означало, что она привлекательна, красива, что они видят в ней источник наслаждения. Она ничего другого не умела в жизни — только ублажать мужчин.