Анна Данилова - Париж на час

Примерно эту хрень я несла, когда на пороге нашей квартиры неожиданно появился следователь и заявил, что хочет поговорить со мной. То есть это случилось буквально спустя пару часов после нашего разговора с Ваней, вечером! Он вышел, чтобы купить сигарет и хлеба, и спустя примерно четверть часа в дверь позвонили. Прямо как нарочно, как если бы они хотели, чтобы у нас с Ваней было время подготовиться, порепетировать допрос теперь уже со мной.

Безусловно, я запаниковала, думаю, что вела себя, как полная идиотка. А мне просто хотелось вести себя естественно. Если бы я начала нахваливать мужа, то и мои дальнейшие показания выглядели бы как желание защитить его, обеспечить алиби и больше ничего. Словом, мне надо было так построить наш диалог со следователем, чтобы он понял, что Ваня был дома, но что именно это меня в нем и раздражало.

— С другой стороны, может, и неплохо, что муж дома, всегда может помочь, что-то прибить, отремонтировать… — В квартире запахло тюремной баландой. — Вот и в среду, да-да, точно, в среду он как раз ремонтировал посудомоечную машину. Там протекало, знаете ли… А я ну совсем не могу без посудомоечной машины, привыкла. Сунешь туда посуду, и можно идти спать, она сама все за тебя помоет. Это не то, что раньше…

Я продолжала нести всю эту чушь, чтобы казаться полной дурой.

Седов, интересный такой мужчина, сидел, слушал меня как-то рассеянно, то и дело заглядывая в свой телефон при каждом звуке, будь то эсэмэска или уведомление. И каждый раз лицо его выражало разочарование или даже тревогу.

— И что, отремонтировал?

— Что вы имеете в виду? — Я продолжала валять дурака.

— Ну, эту… посудомоечную машину.

— Ах, да. Конечно! У него вообще золотые руки!

— Значит, говорите, что ваш муж целый день двадцать пятого сентября был дома, так? И что никуда не отлучался?

— Ну да… — Я почувствовала, как лицо мое запылало. Так вот предательски мой организм реагировал на ложь.

— А где сейчас ваш муж?

— Вышел за сигаретами и хлебом, — пожалуй, это была единственная правда из всего, что я ему сказала.

— У вас попить не найдется? — спросил Седов, вставая и двигаясь точно в сторону кухни.

Квартира у нас большая, как говорит Ваня, в ней можно кататься на велосипеде. Однако наш следователь безошибочно нашел кухню, хотя я его, надо сказать, туда и не приглашала. Да, знаю, так делают все полицейские и следователи, когда им нужно куда-то пройти, всегда просят водички. Вот и Седов не был исключением. Правда, по дороге он зачем-то заглянул в нашу спальню, типа, ошибся, затем заглянул во все комнаты и дальше пошел. Я — за ним, на кухню, чтобы налить ему воды. Когда он начал осматривать кухню, я сделала вид, что не понимаю, что происходит. Старалась быть спокойной.

— Но у вас нет посудомоечной машины, — наконец-то он произнес сакраментальную фразу, от которой зависела сейчас вся моя дальнейшая жизнь.

Дело в том, что посудомоечная машина была куплена нами вместе со всей остальной техникой в прошлом году, когда мы приобрели эту квартиру. Она проработала полгода и сломалась, мы отвезли ее ремонтировать, нам привезли другую, но у нее тоже там что-то потекло, и вот теперь мы собирались как раз покупать уже третью машину. Но, зная Ваню и то, какой ненормальный образ жизни он ведет, как постоянно лжет мне, каждую свободную минуту проводя со своей любовницей, зная, что ему уже давно нет никакого дела до меня, нашей квартиры, не говоря уже о какой-то там посудомойке, о которой он ничего не помнил, я нарочно упомянула ее. Подумала, если он вспомнит, что ее нет, тогда предложу другой вариант для усиления правдоподобности алиби, а если нет… Сам виноват.

Седов прошелся по всей кухне, по второму разу открывая шкафы, плиту и холодильник. Остановился напротив меня.

— Так какую посудомоечную машину он ремонтировал? — Он заглянул мне в глаза. Я отвернулась. — Вашего мужа не было дома, ведь так? Вы все это придумали.

Я промолчала.

— Вы точно знаете, что он ушел за сигаретами или же уже сидит в купе и пьет чай, направляясь во Владивосток или Хабаровск? Или летит на самолете в Эмираты?

В это время раздался звон ключей, звук отпираемой двери — пришел Ваня.

— За сигаретами все-таки… — и Седов пошел его встречать.

Помощник Седова Сергей Воронков, русоволосый молодой человек с нежными розовыми щеками и большими карими глазами, положил на стол шефа список женщин с сайта знакомств, с которыми общался Михаил Вершинин, и распечатку переписки.

— Вот что удалось найти. Их не так много, и переписка какая-то вялая, но многое, как я понял, осталось за кадром. Писать он не любил, обычно договаривался о встрече, как сам видишь, просто-таки настаивал на свидании, а потом, вот сам почитай, какие-то недопонимания, конфликты, угрозы…

— А вот и наша Лера, — Седов разглядывал мутноватую копию страницы сайта с фотографиями Валерии Самсоновой. — Значит, они действительно познакомились на сайте знакомств, а потом, как видно из переписки, встретились…

— И разругались в пух и прах! Он заразил ее каким-то грибком, она разозлилась на него, обзывала по-всячески, козлом, например, требовала денег на лечение, пригрозила ему, что сообщит его жене об их связи, и тогда он… Вот, читай: «Тогда у тебя, с…ка, будут большие неприятности». Она: «Это у тебя будут неприятности, если она все узнает». Он: «Да тебя встретят в темном переулке, уж я-то позабочусь об этом… Подумай хорошенько… К тому же с чего ты взяла, что это я тебя заразил? Ты, поди, всех мужиков с сайта собрала…» Ну и так далее, все в таком же духе, противно читать.

— Про темный переулок мне особенно понравилось… зуба-то у нее нет.

Вот только никакого темного переулка не было. Скорее всего, Вершинин позвонил ей и предложил встретиться, чтобы заплатить. И когда она пришла, набросился на нее, ударил по лицу и выбил зуб. Тот самый, что мы нашли на полу рядом с трупом. А когда я спросил ее, что она делала на улице Руставели, она быстро придумала какую-то клиентку, с которой собиралась встретиться и которая не открыла дверь. — И Седов рассказал про Марию Михайлову, молодую женщину, жертву домашнего насилия, которая, якобы решившись на развод, обратилась к Лере, чтобы та помогла ей купить недорогую квартиру.

— Так что с зубом-то? Что она сама рассказала тебе про зуб? Вернее, про его отсутствие?

— Во-первых, как я уже тебе говорил, она, увидев фотографию мертвого Вершинина, потеряла сознание. Причем натурально так. А когда пришла в себя, я не сразу продолжил разговор, ну не мог я вот так прямо в лоб спросить ее о зубе, из-за которого, собственно говоря, она и рассталась со своим мужчиной. В основном я слушал, что она рассказывала про этого альфонса, который то ли бросил ее, то ли посмеялся над ее несчастьем с зубом. Она рыдала, и мне по-человечески было ее жаль.