Анна Данилова - Париж на час

Саша была уверена, что, не покажи она ей, случайной прохожей, внук которой играл на одной детской площадке с Манечкой, портфолио с рисунками и фотографиями уже выполненных работ, ничего бы не было. Никакого проекта, никакой дружбы. Получается, что Ольга Дмитриевна оценила ее талант и доверила ей дом сына. И это знание придавало ей сил.

…Она вздрогнула, услышав звук открываемой двери. В пустом огромном доме все звуки имеют продолжительное колокольное эхо.

— Саша? — услышала она голос где-то за белой аркой большого холла и увидела Игоря. Удивилась его присутствию, поскольку он, по ее представлению о распорядке дня занятого человека, должен был быть на работе.

— Да, доброе утро, Игорь.

— Что же вы не позвонили мне, я бы организовал машину! Или вы на своем собственном транспорте? — Он с каким-то восхищением взглянул на прислоненный к стене самокат.

— Ох, нет, конечно, — смутилась она, словно ее застали за чем-то запретным, стыдным. — Я сначала на метро, потом на электричке, а между ними, вот, на самокате. Решила молодость вспомнить…

— Молодость? Скажите лучше — детство, — он улыбнулся ей так… аж до мурашек.

Какая же у него белая кожа, впалые щеки, выразительные губы и темные, почти черные глаза! И смотрят они так, что она теряется.

— Я вчера вечером еще раз просмотрел фотографии ваших работ. Они восхитительны. И я рад, что именно вы, Саша, займетесь тем, что вдохнете жизнь в этот почти мертвый дом.

— Ох, ну и слово вы подобрали для вашего дома… Он просто новый, чистый и белый, как лист бумаги. И, знаете, это очень хорошо. Здесь такой простор для фантазии! Я тут набросала примерное расположение росписи, даже прикинула, куда и какую мебель можно было бы поставить, но мне все-таки хочется немного побыть здесь, в этих стенах, чтобы получше понять сам дом. Он же как живой организм. Хочется, чтобы и он меня принял и захотел, чтобы я поделилась с ним своей энергией.

Саша стояла в солнечном столбе вся такая яркая, живописная, как статуэтка. Волосы ее, распущенные по плечам, горели золотом, стройная фигурка, задрапированная мягкой пестрой тканью в зеленых тонах, могла бы принадлежать лесной фее. Такой увидел ее Игорь и залюбовался ею.

Саша, поймав его взгляд, смутилась еще больше, забилась куда-то в угол просторной комнаты, просто не зная, что еще сказать. Она вообще не понимала, зачем он здесь, как, почему?

— Как поживает Ольга Дмитриевна?

— Да что ей сделается, — он снова улыбнулся ей. — Все в порядке. Главное, чтобы с Леной было все хорошо.

— Леной? Ах, да, это ее дочь… Я сначала подумала, что вы говорите о вашей жене, — сказала она и тут же пожалела о том, что так грубо, по сути, спросила его, женат он или нет. А так хотелось, чтобы он был все-таки не женат.

— У меня нет жены, — и снова эта улыбка, этот прожигающий ее насквозь взгляд.

— А почему вы сказали, что главное, чтобы с Леной было все хорошо? — Она уже не соображала, о чем говорила. Главным было заполнить паузы, тишину.

— Она часто болеет, вот мы и переживаем.

— Понятно… Вернее, я хотела сказать, что сожалею… Уф… Совсем запуталась. Игорь, когда я смотрю на вас, то теряюсь… Не знаю почему…

В другой ситуации, быть может, в присутствии Ольги Дмитриевны или в каком-то общественном месте она никогда не позволила бы себе такую откровенность и вольность. Такую правду, наконец. А здесь, в пустом доме, открытом к переменам, казалось, что можно позволить себе все.

— Я тоже теряюсь, — он подошел к ней. Такой высокий, показавшийся ей просто огромным, или же она сама уменьшилась в размерах рядом с ним. — Думаю, это потому, что вы очень красивая, Саша. Просто какое-то произведение искусства. Из Лувра.

— Почему из Лувра?

— Не знаю. Такое изящество, красота! Вы бывали в Лувре?

— Да, но очень давно…

— Хотели бы побывать там еще раз?

— Если честно, то мне больше понравился музей Орсе… Моне, Мане, Сезанн, Писсаро… По моему мнению, импрессионисты, которых я очень люблю, лучше всего представлены именно там.

— Не хотите отправиться туда прямо сейчас?

— В смысле? — нервно хохотнула она. — Это как? Интернет-экскурсия?

— Нет, вполне реальная поездка, точнее, полет в Париж!

— Вы шутите…

— Конечно, поход в музей — это действительно из области фантастики хотя бы по времени, которого у нас нет, но вот выпить кофе в каком-нибудь парижском кафе — вполне реально.

Она смотрела на него, все никак не в силах взять в толк, шутит он или нет. У них, у богатых, свои причуды. Однако от фразы «времени, которого у нас нет» повеяло самым настоящим теплом.

— Самолет? — догадалась она. — Вы предлагаете мне отправиться в Париж на своем самолете?

Она предположила это, исходя из его желания сделать это путешествие реальным, а потому самым приемлемым, опять же, по времени вариантом был собственный самолет. Все-таки регулярные рейсы — их надо еще просчитать, организовать, купить билеты. Хотя на самом-то деле вариант с собственным самолетом был куда более фантастический. Но об этом она даже и подумать не успела, поскольку услышала:

— Ну да. Так как? Вы согласны отправиться в Париж прямо сейчас?

Саше показалось, что в комнате, нежилой и белой, которая должна была еще пахнуть штукатуркой, потянуло ароматом кофе… Или же это был запах свободы? Отправиться в Париж на самолете — это тебе, Саша, не прогулка на самокате!

— Но Париж далеко… Успею ли я вернуться домой вечером? Все-таки у меня муж…

Она могла бы сказать «успеем ли мы», но не рискнула. Хотя, сказав про мужа, сразу пожалела, поскольку это лишило весь разговор романтики.

— Вечер — понятие растяжимое. Могу лишь сказать, что вы вернетесь сегодня, — и он снова улыбнулся ей, лукаво и как-то по-детски, словно он мальчишка и предлагает своей подружке прокатиться на велосипеде за город, искупаться, скажем, в озере.

— Ох, нет, пожалуй, я откажусь, — как-то неожиданно протрезвела она, успевшая опьянеть от его общества и разговора.

— Я жду вас в машине, — сказал он непринужденно, словно она дала ему положительный ответ.

Саша, подхватив свой рюкзачок, как загипнотизированная, отправилась за ним следом.

— Расскажите о том, Катя, что случилось с вами в две тысячи семнадцатом году. Вы знаете, о чем я говорю. Вернее, о ком.

Она так для себя и не определила, что лучше — разговаривать в кабинете следователя, вот как сейчас, или у нее дома. Пожалуй, лучше здесь, в этом казенном месте, где стены слышали и не такие истории. Где, возможно, рушились судьбы, где уж точно пахло смертью, убийствами и тюрьмой.

Конечно, он хотел узнать, кто были эти трое. Вот только зачем? Какое это имеет отношение к тому делу, которым он занимается сейчас? И вообще, как он все пронюхал?