Анна Данилова - Париж на час

— Но кто-то же убил его! — внезапно воскликнул он, забыв на мгновенье, что находится в кабинете следователя.

— Халин, не покидайте город, завтра мы с вами продолжим разговор, — сказал следователь устало. — А сейчас отправляйтесь домой и хорошенько подумайте обо всем. И послушайте моего совета: в таких делах каждый думает о себе, и, если вы знаете, кто это мог сделать, расскажите, назовите имя, иначе сядете за кого-то другого. А тот, другой, или та, другая, вряд ли пощадит вас. Все очень серьезно!

Халин вышел из кабинета, пошатываясь.

Седов снова набрал номер Саши. Он звонил ей уже тысячу раз в надежде, что отзовется хотя бы кто-то, у кого сейчас находится телефон. И когда он уже потерял надежду, вдруг услышал чистый и совсем близкий голос жены:

— Валера? Привет! Вижу, что звонил… А я телефон в магазине оставила, представляешь? К счастью, мне его вернули.

Она говорила спокойным тоном, не оправдываясь и не извиняясь. Для нее это было простой досадной неприятностью. А для него — адом. Понимала ли она это?

— А где Машенька? — Он тоже старался говорить спокойно, вот только получилось ли у него это?

— Как где? Дома!

И снова этот беззаботный тон. Она что, действительно не испытывает чувства вины перед ним за то, что он не мог связаться с ней в течение целого дня? Откуда эта легкость в общении, какая-то непонятная веселость, которую невозможно скрыть? Неужели она подпитывается своими рисунками? Своей работой?

— Ты скоро, Валера? Мы тебя уже заждались, — вот это уже прозвучало, как упрек. Она с ребенком дома, а его еще нет, хотя почти ночь.

— Да, все, выезжаю.

Она была в Париже. Два часа. Это было путешествие в пространстве и во времени. Она была в другом измерении, и она была счастлива. Нет, она не была влюблена в Игоря. Она была им восхищена. Ей нравилось, что он ухаживает за ней, старается удивить ее, поразить, сделать ей приятное.

Нет, это был не его личный самолет. Скорее всего, он просто нанял его, чтобы прокатить девушку в Париж. Судя по тому, как быстро и точно все было сработано по времени, он совершал подобные поездки-полеты не раз.

Из аэропорта, расположенного за городом, они помчались в Париж. Саша не ориентировалась и просто смотрела из окна машины (тоже наверняка арендованной) на проплывающие поля и леса, и ей казалось, что все, что с ней происходит, — нереально.

В салон машины врывался теплый воздух, пахло травой, цветами и еще чем-то приятным, должно быть, аромат исходил от самого Игоря.

Конечно, они говорили об искусстве, живописи, о чем же еще можно говорить с молодым красивым мужчиной, укравшим тебя на целый день и перенесшим в Париж? Ну не о любви же!

Она не могла открыто разглядывать его, а потому лишь изредка позволяла себе слегка поворачивать голову, чтобы увидеть его. Бледное лицо, прямой нос, голубоватые, чисто выбритые щеки, пряди темных волос на лбу. Она боялась смотреть на него, он же чувствовал ее взгляд. Куда безопаснее было любоваться его руками, сжимающими руль. Длинные белые пальцы, выпуклые вены под тонкой белой кожей, поросшей черными волосками. Должно быть, у него и на груди тоже черная шелковистая шерсть, и на животе.

Поездку отравлял страх перед мужем. Как она объяснит ему свое отсутствие? Он наверняка будет звонить ей, она сможет ему, конечно, ответить, если подключит роуминг, но он же следователь, и если что-нибудь заподозрит и попытается выяснить, где она находится, то без труда это сделает, у него есть такая возможность. Поэтому лететь в Париж со своим телефоном она не рискнула.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал Игорь. — Вы только не волнуйтесь. И вообще, мы не совершаем никакого преступления. Просто выпьем кофе в другом городе, вот и все!

Позвонили Ольге Дмитриевне, объяснили ситуацию, она, такая милая, все понимающая, подсказала, как просто и ничем не рискуя можно все устроить. Реально помогла.

И все равно Саша переживала. Какая-то горечь присутствовала во всем, что она пила и ела. И кофе был слишком крепкий и горький, и лягушачьи лапки невкусные (она согласилась их заказать исключительно из желания продемонстрировать Игорю, что для нее поедание лягушек — обычное дело), даже луковый суп показался слишком жирным и таким горячим, что она обожгла себе язык. На самом деле все дело было в нервах. И, уже согласившись на поездку, она сразу же пожалела — понимала, что будет неспокойна. И в то же самое время ее грела мысль, что она сделала это, что оторвалась от будничной однообразности и преодолела психологический барьер зависимости от мужа. Муж — он просто муж, но никак не хозяин ее жизни. Да, они проживают вместе, она любит его, у них дочь, но все равно — каждый вправе сам распоряжаться своей жизнью и не зависеть так уж крепко друг от друга.

Не хотела она зависеть и от Игоря, даже если представить его мужем. А мысль такая была, Саша развлекалась собственными тайными фантазиями, проигрывая различные сцены возможной совместной с ним жизни. И как же глупо она выглядела бы, если бы Игорь обладал способностью читать ее мысли!

Она все ждала, что он хотя бы прикоснется к ней, положит свою руку на ее, сколько у него было таких возможностей! И в самолете, и в кафе, и в ресторане! Он мог бы приобнять ее за талию или за плечи, просто так, по-дружески. Но не сделал этого. А ей хотелось, и от этого она испытывала страшную неловкость и стыд. Она замужем, у нее есть Валера, откуда вдруг такие желания? Она знает Игоря всего-то пару дней!

День был теплый, солнечный, они шли по улочкам Монмартра, Саша разглядывала маленькие уютные уличные кафешки под цветными навесами, старинные особняки, представляя себе тех счастливчиков, кто там проживает, начала подумывать даже о том, что если она будет много работать, то заработает денег и купит себе здесь хотя бы маленькую мансарду или комнату. Чтобы в любое время можно было приехать сюда, пройтись вот по этим улицам, выпить крепкого кофе, уже не чувствуя при этом горечи совершаемого преступления.

Вот как? Все-таки она совершила преступление, согласившись на эту поездку? Преступление — то есть она преступила ту грань, что отделяет ее жизнь жены и домохозяйки от жизни свободной, раскрепощенной женщины, художницы, человека, наконец. Да уж, это тебе не на самокате прокатиться!

Вернувшись в Москву, Игорь сразу же повез ее к своей матери. Она переступила порог ее квартиры почти в восемь вечера. Ничего криминального — не так уж и поздно. Тем более что она была уже почти дома. Во всяком случае, с дочкой и у няни (если это определение можно применить к Ольге Дмитриевне). Ольга Дмитриевна вернула ей телефон, который благополучно пролежал в выключенном виде в ящике ее письменного стола, и когда Саша с бьющимся сердцем включила его и увидела миллион пропущенных звонков мужа, ей стало совсем уж грустно.