Анна Данилова - Париж на час

Она стояла и смотрела, как догорает ее прошлое, как заволакивает дымом все ее вспыхнувшие страхи.

А ведь они — убийцы… Она — убийца?

Так стало холодно, что она, не дожидаясь, когда потухнет костер, поспешила обратно на станцию. Может, ей показалось, что электрички нет целую вечность, или на самом деле они проходили здесь так редко.

В вагоне было тепло, она понимала это, холод продолжал сковывать продрогшее тело. Вокруг нее толпились дачники с рюкзаками, полными осенних красных яблок, некоторые везли ведра и корзины с пахучими грибами. Все жили нормальной человеческой жизнью, спешили домой. Дома их ждет горячий ужин, близкие люди, уютные диваны, телевизор… А кто ждет ее, Таню, дома? Никто.

Она вернулась домой и все никак не могла согреться, хотя и одеялами укрылась с головой, и заварила чаю, напилась… Она вскипятила воду и наполнила резиновую грелку, положила себе под ноги. Вот только тогда ей стало тепло. Только почему-то все тело словно свело судорогой. И еще эти приступы тошноты…

Ее вырвало желчью. Оно и понятно — она же ничего за весь день не ела, только пила. Голова сильно болела. Она легла на бок и, когда хотела поменять положение тела, поняла, что не может — сил не было. Совсем. Надо бы померить температуру.

За несколько секунд ртуть в термометре достигла критической отметки.

Таня испугалась. С трудом дотянулась до телефона, который лежал буквально в метре от нее. Да что же это такое? Что с ней? Понятно, что простыла. Может, вчера, когда вот так же вышла на улицу и ее протянуло прохладным ветром?

— «Скорая»? Температура сорок и даже больше. Сил нет совсем… Холодно… Записывайте: Татьяна Абрамова, Цветной бульвар, двадцать пять… Звонить два раза…

— Вот это будет лимонная комната… Как вам мои лимонные деревья? Три деревца растут снизу, ветки с плодами… Нравится? Это темная сторона дома, поэтому здесь для росписи лучше всего подойдут все оттенки желтого и оливкового.

— Думаю, это спальня?

— Ну, не знаю-не знаю… А вот эта комната — экзотика. Вот в таких ярких зелено-оранжевых тонах с примесью жгуче-розового и даже бордового! Нравится?

Она расхаживала по огромному дому, показывая все Игорю, который буквально на пару часов специально приехал из города, чтобы высказать свое мнение по каждому варианту оформления комнат.

— Здесь прохладно, Саша, если вы не против, то я включу отопление.

— В сентябре? Не рановато?

— Так сентябрь прохладный, дом стынет, а вам здесь работать.

— Просто дом пустой, поэтому и кажется таким холодным.

На нем были серые джинсы, красный свитер и белая сорочка. Он принарядился ради меня, подумала она. Такой красивый, такой невозможно далекий и близкий одновременно. Ей так хотелось, чтобы он всегда был рядом. Чтобы везде, где бы она ни появлялась, она видела его: в кресле в гостиной, устроившимся на подоконнике спальни (чтобы он видел ее в пижаме или без всего), на кухне с чашкой кофе в руках… Чтобы она видела его, а Седова — нет.

В его присутствии она чувствовала себя необычайно веселой, легкой, и все вокруг казалось тоже каким-то солнечным, несложным, приятным. Седов же, напротив, одним своим присутствием и мрачной задумчивостью словно напоминал ей о том, что жизнь коротка, и за каждым поворотом их может поджидать какой-нибудь злодей — насильник, убийца, мошенник, бандит…

— Как поживает ваш муж, великий сыщик? — словно услышав ее мысли, спросил Игорь. — Матушка рассказала мне о его визите. Кстати говоря, ваш Седов, Саша, произвел на нее сильное впечатление. Она сказала, что он — харизматичный человек, личность сильная и что он занимается благородным делом — ищет убийцу какого-то человека, — и что дело это представляется ему одновременно интересным и весьма сложным.

— Да, это так. Он действительно расследует одно убийство. И все так складывается, я имею в виду способ убийства и улики, будто бы его не просто убили, а казнили.

— Неужели голову отрубили?

— Нет. Просто группа людей, объединенных какой-то общей историей, связанной с зонтами, заманила его на съемную квартиру и расправилась с ним. Как говорит мой муж — зарезали, как поросенка. Нанесли ему пять ножевых ранений. Причем на ноже, то есть на орудии убийства, обнаружены следы всех четверых.

— Так четверых или пятерых?

— Седов подозревает, что сам Вершинин пятый. То есть сначала кто-то ранил его в спину, он упал, а остальные, словно договорившись заранее, по очереди всадили ему в живот нож.

— Ужас какой! А труп?

— Хороший вопрос. В том-то и дело, что труп оставили на этой же квартире. Даже не побеспокоились о том, чтобы это преступление как-то скрыть.

— И кто эти люди?

— Минутку… предлагаю вот этот холл сделать шахматным и разрисовать стены шахматными фигурами. Я показывала вам эскиз… Нравится?

Ему нравилось буквально все, что бы она ему ни показывала!

— Так кто эти люди?

— Вполне себе нормальные: бизнесмен-мебельщик, дама-риелтор, продавщица парфюмерного магазина и профессиональная уборщица, Таня, которая выпивает и постоянно вляпывается в разные нехорошие истории, связанные с мужчинами.

— И что, вашему мужу не пришло в голову, что это все подстава?

— Приходило, конечно. Все подозреваемые с виду приличные, благополучные люди. С чего бы им оставлять труп, я уж не говорю о том, чтобы опуститься до убийства. Я вообще не могу представить себе причину, по которой они бы все собрались, чтобы зарезать человека. Разве что их загипнотизировали!

— Что-то здесь нечисто… История на самом деле интересная. И что, он арестовал их всех?

— В том-то и дело, что сначала арестовал, а потом отпустил. Начальство недовольно, им нужно поскорее дело закрыть. А Валера не верит, что все они — убийцы. Но как же тогда объяснить отпечатки их пальцев на ноже?

— Не знаю… Может, все они были где-то на вечеринке или пикнике, хватались за нож, колбасу, я не знаю, резали…

— И на этом же пикнике произошло что-то такое, что-то ужасное… В квартире каждого из оставшихся четверых обнаружен зонт.

— Зонт? — Они оказались в узком коридорчике между кладовкой и кухней, и Игорь, склонившись прямо к ней, повторил: — Зонт?

— Да… Большой такой черный зонт.

— Большой? Очень большой?

Он прижал ее к стене и принялся целовать, приговаривая что-то про черный зонт. Ну вот и все, она погибла. Саша закрыла глаза и позволила ему ее обнимать. Какие же у него горячие и сухие губы, сильные руки, гладкие плечи под рубашкой…

— Ну вот, собственно говоря, и все, что я хотела тебе показать, — сказала она и вдруг, поняв всю двусмысленность фразы, расхохоталась. — Я имею в виду варианты оформления комнат.