Ольга Невзорова - «Гость» из Америки

Он пристально смотрел ей в глаза:

— Это что-нибудь изменит в твоём решении?

Энни покачала головой и поднялась:

— Нет, конечно. Иначе, зачем бы я всё это затевала, — она обвела гостиную рукой и рассмеялась. — Просто хотела по старой дружбе скрасить твои последние минуты на этом свете. Всё-таки были не чужие люди и даже есть общий ребёнок…

— Ребёнок?

— Ах, да! — спохватилась Энни. — Я ведь тебе не сказала: у тебя есть сын.

Он несколько долгих секунд смотрел на неё недоверчиво-удивлённым взглядом.

— Что ты на меня так уставился? — усмехнулась она. — Не веришь? И правильно делаешь. Тебе всё равно не видать его как собственных ушей.

Джейк сидел как изваяние, казалось, даже не дышал. Продолжая посмеиваться, Энни громко пощёлкала перед его лицом пальцами.

— Похоже, я здорово тебя озадачила. Не ожидал такого поворота? Я не шучу ,Джейк, у тебя на самом деле есть сын. В январе ему должно исполниться два года.

— Сын? — только и смог выдавить из себя он.

Довольная произведённым эффектом, Энни прошлась по комнате взад-вперёд и снова остановилась перед ним.

Он с трудом сглотнул:

— Так, значит, ты не избавилась от ребёнка?

— Нет, Джейк.

— Почему же ты мне ничего не сказала? Зачем солгала?

Энни немного помедлила с ответом.

— Как тебе объяснить… Ты ведь мне очень нравился, — она задумчиво покусала губу. — Но ты был так настроен против моего отца, что отказался даже от меня.

— Когда отказался? Ты же сама написала мне то прощальное письмо!

— Да, написала. Потому что отец был против наших отношений самым категоричным образом. Не знаю, какая между вами пробежала кошка, но он всегда говорил, что такой прохиндей и лжец как ты мне не пара. Новость о ребёнке окончательно разозлила его. А я не смела ослушаться. Однако моя мать считала иначе. Она говорила, что детоубийство — самый большой грех. Именно она убедила меня не прерывать беременность и сохранять всё в тайне от отца до тех пор, пока не будет виден живот. Потом под каким-нибудь предлогом я должна была уехать подальше от дома, а там в спокойной обстановке выносить и родить ребёнка. Мы надеялись, что со временем отец сменит гнев на милость… Вспомни, Джейк, я ведь приходила к тебе в больницу, пыталась наладить отношения. Я не могла сказать тебе открыто, потому что сомневалась в твоих чувствах. Но ты всё испортил. Твоя ненависть к моему отцу оказалась поразительной. Ты даже во мне видел врага. Я стала жалеть, что не избавилась от ребёнка раньше. А тут ещё этот судебный процесс, да ты со своим обвинением… Отец не выдержал позора, мама — тоже. Одному только богу известно, что я пережила за эти два года! Как же я ненавидела тебя! По ночам я вынашивала планы и мечтала, как отомщу тебе за все свои лишения и обиды. Моя ненависть перекинулась и на твоего ребёнка. Я уже твёрдо знала, как поступлю с ним после его рождения.

Джейк слушал Энни, не спуская с неё глаз, ловя каждое её слово. Он слабо покачивал головой, словно не хотел верить её внезапному признанию.

— Боже мой, Энни… я ведь заметил тогда в госпитале, что ты слегка поправилась, но мне даже в голову не могло прийти, почему. А твои постоянные намёки и сквозившая в словах недоговорённость… — он застонал и крепко сомкнул веки. — Господи, ну почему ты мне ничего не сказала? Почему?!

— Потому, что мы говорили с тобой на разных языках.

— Где он? Что ты с ним сделала?

Энни постаралась вложить в свой взгляд как можно больше презрения и с вызовом ответила:

— Я оставила его на ступеньках самого нищего приюта для сирот. Ты скоро сдохнешь, Джейк, а твой сын будет расти подобно чертополоху на мусорной куче. Никто ему не поможет. Вряд ли он чего-то добьётся в жизни. Так же, как и ты.

Джейк смотрел на неё снизу вверх. Он был почти раздавлен. Губы Энни дрогнули в довольной усмешке. Она не испытывала к нему ни капли сожаления.

— Если бы ты знал, какое это удовольствие видеть в твоих глазах страх, отчаяние, боль. Я рада, что ты уйдёшь из жизни с тяжёлым сердцем.

Он укоризненно покачал головой:

— Как ты могла… ведь он — твой сын.

Энни наградила его ледяным взглядом:

— Ошибаешься, дружок. Этот ребёнок — всего лишь орудие мести. Он для меня ничего не значит.

— Ты чудовище, Энни, — тихо проронил Джейк, устремляя сквозь неё неподвижный затуманенный взор. — Можешь не сомневаться: твой отец будет тобой гордиться.

Почему-то именно этот спокойный тон и отстранённый взгляд разозлили Энни больше всего.

— Хватит! — вырвался у неё истеричный вопль. — Спектакль окончен! — она заклеила ему рот скотчем, а затем с циничным намёком коснулась губами лба, будто бы целовала покойника и хрипло прошептала: — Жди. Она уже совсем рядом!

Джейк ни одним движением не отреагировал на её действия.

Энни скинула туфли и взяла их в руки, но прежде, чем покинуть своих подопечных, она обернулась к ним и холодно напомнила:

— У вас ровно час, чтобы проститься, — и толкнула балконную дверь.

На улице было темно и спокойно. Ни одной прогуливающейся души в этот поздний час. Она осмотрелась по сторонам, потом сбросила вниз свои туфли. Туда же, на асфальт, полетела её сумочка.

Задумывая свой дьявольский план, Энни заранее позаботилась о путях отхода. Многочасовые наблюдения за домом и окнами экс-любовника убедили её в том, что самый лучший путь для отступления будет через балкон. Высоты она никогда не боялась. Да и какая высота может быть на первом этаже? Всего-то шесть футов! Правда, ей ещё нужно было никем незамеченной перелезть через перила и, повиснув на руках, спрыгнуть на землю. Но разве могло это обстоятельство смутить ловкую и гибкую стриптизёршу, привыкшую выделывать вокруг шеста ещё и не такие трюки?

Она перекинула через ограждение сначала одну ногу, потом другую и скрылась в темноте ночи, оставив своих пленников с ужасом ожидать начала казни.

С экрана телевизора, заглушая тиканье часов, радостный женский голос расхваливал очередное волшебное средство для похудания.

Джейк и Кейт переглянулись. Опасность, грозившая им, была слишком велика, чтобы сидеть просто так и ждать неотвратимого конца. Стрелки будильника рядом с гантелью показывали пять минут второго, а у них даже не было возможности крикнуть или позвать на помощь.

Кейт в который раз попыталась освободить привязанные к трубе руки. Поднятые вверх и пережатые верёвками, они ужасно затекли. Кейт почти их не ощущала. Она отворачивалась, старалась не смотреть на стеллаж с оружием, но глаза упрямо возвращались к маленькому чёрному отверстию, готовому выплюнуть смерть. Господи, пожалуйста, если ты есть — помоги! Слёзы помимо воли текли по её щекам. Ещё никогда в жизни ей не было так страшно. И обидно. Обидно за то, что какая-то сумасшедшая девица провела её как сопливую девчонку.