Вячеслав Белоусов - Тайны захолустного городка [litres]

– Ворота ломать? – вскинул глаза Жогин.

Сизов пожал плечами, покривил губы.

– Другого способа не вижу. – Он повис на воротах, подтянулся, оглядел двор и позвал следователя:

– Александр Григорьевич, гляньте туда. Если зрение меня не подводит, у пристроя брезентом легковушка накрыта.

Жогину понадобилось мгновение, чтобы оказаться рядом.

– Небольшая машинка… вы не ошиблись. Но марку определить не берусь.

– «Москвич»! Что гадать? Ничего другого здесь быть не может. В розыске он и значится!

Оба спрыгнули на землю, уставились друг на друга, выжидая, кто начнёт первым. Жогин понимал, что согласно должностному рангу решать ему, поэтому не спешил, взвешивал «за» и «против».

– Права на ошибку мы не имеем… – медленно начал он.

– Брать надо всю эту сволочь! – горячился Сизов. – Нет времени на раздумья. Брать, пока глаз не продрали.

– Значит, ломать?

– Зачем ломать? – встрял позабытый всеми Пастухов. – А цыгана вы для чего брали? Комедию сыграть? Вот я им и сбацую яцу, яцу, перепаяцу!

– Вы?..

– Подмогни-ка, капитан! – Пастухов на глазах преобразился в шаловливого малого с базара, опёрся ногой в сцепленные пальцы обеих рук Сизова и, легко забросив тело на ворота, мягко приземлился во внутренней части двора.

Казалось бы, проделано было всё бесшумно и молниеносно, но, словно поджидая именного этого, распахнулась дверь пристроя, и в одном исподнем на порог выскочил крепкий мужичок с двустволкой:

– Кого черти несут? – грозно рявкнул он. – Отвечай, иначе порешу!

И тут же громыхнули выстрелы из обоих стволов, дождь дроби осыпал ворота.

– Дед Архип! – узнал Гордус, успев оттолкнуть Жогина и Сизова.

За воротами внутри двора охнул Пастухов.

– Задело? – притиснулся ухом к воротам участковый.

– Ногу царапнуло, – чертыхнулся цыган. – Готовьтесь, сейчас я ворота открою.

– Вылазь на свет, зараза! – орал между тем Архип, перезаряжая стволы. – Теперь картечь у меня. Отправлю вмиг на тот свет!

– Да что ж ты лаешься, мил человек? – подал жалобный голос цыган, затевая игру. – Свой я! Иль не узнаёшь, Архипушка, старого дружка? Знаешь же, зачем я пожаловал…

– Это по заборам-то свой, мать твою!

– А иначе как добраться? Ты засовы понаставил вон какие!

– За водярой?

– А то за чем же…

– Дурак! Ночь уходит, а ты бормотухи не нажрёшься.

– Так башка ногам указ, раз больна.

– Один?

– Ты ж видал, когда палил.

– Не сдох и моли Бога. Имя, имя скажи. Что-то знаком голос, а не узнаю.

Отодвигая Архипа в сторону из-за его спины вывалился в одних трусах брюхатый громила с револьвером:

– Посторонись, дед! Поглядим, свой там или пёс паршивый к нам забрался…

Брюхатый, не целясь пальнул перед собой из револьвера, его пошатывало и от выпитого, и со сна:

– Кажись, не попал, – он начал водить стволом, выцеливая. – Я ему для начала ноги продырявлю, чтобы по чужим дворам не шастал, а там глянем, свой или с чужих краёв.

– Стой, Каплун! – Архип, отбросив ружьё, перехватил его руку с оружием. – Включи-ка лучше свет. Вдруг наш. Не бери лишнего греха на душу.

Несколько ярких лампочек, вспыхнувших разом, осветили двор, ослепив на миг всех, но в то же самое время усилиями Пастухова распахнулись, наконец, тесовые ворота, и Жогин с Сизовым и Гордусом влетели во двор.

– Милиция! – властный вопль участкового перекрыл крик его командиров. – Бросай оружие!

– Лягавые! – попятился Каплун, но револьвера не выпустил. – Лягавые, Архип! Откуда? Кто навёл, суки?!

– Не таращись на меня, стервец! – позабыв про ружьё, нырнул ему за спину, а следом в пристрой тот. – Двигай за мной!

– Я живым не дамся! – взревел брюхатый, неловко развернувшись, он вскинул револьвер снова и открыл бы безумную стрельбу, но Пастухов, с трудом поднявшийся на одно колено, опережая бандита, щёлкнул кнутом и, замотав его ноги, изо всех сил дёрнул на себя.

Каплун нелепо взмахнул руками, теряя равновесие и, выронив револьвер, как сноп, грохнулся спиной на булыжники. Глухо ударилась голова, и чёрная лужа крови расползалась под его безобразно громоздким телом.

– Готов, – нагнулся над ним Жогин. – Этот уже ничего не скажет.

– Хватит тебе работы, Александр Григорьевич, не горюй, – потрепал его по плечу Сизов. – Глянь, кто соизволил почтить нас своей честью. Сама хозяйка этих душегубов.

Жогин поднял глаза.

В раскрытой двери дома оседала на подкосившихся ногах бледная, как лунь, Гусева. Волосы её были распущены, глаза потухли, раскрытым ртом она то ли безуспешно пыталась поймать воздух, то ли закричать, нагое тело прикрывала ночная рубашка.

– Не хватил бы её удар, – забеспокоился Жогин. – Врача не вызвать? Скорую?

– Ведьма… – скрипнул зубами Сизов. – Выживет и нас переживёт.

И словно в подтверждение его слов женщина издала нечеловеческий вопль, подобный отчаянному вою волчицы, угодившей в железные тиски безжалостного капкана.

Гордус вздрогнул от неожиданности и неловко попятился со двора, передёрнул плечами и Жогин.

– Фёдорыч! – сунул пистолет в кобуру Сизов. – Ты бы пошукал в пристрое деда Архипа, да и шофёр того «москвича» где-то там сховался. Нам ещё обыск производить. Так что поторапливайся.

Выслушав сухой рапорт Жогина, дотошная Терноскутова пожелала видеть его у себя лично и как тот ни ссылался на обстановку, гася его жаркие возражения, решительно поставила точку:

– Полторы недели ты пропадаешь в районе. Жду. И пожалуйста – до обеда. Мне ещё Аргазцеву докладывать.

«С этого бы и начинала, хитрая лиса, – подумал, но промолчал Жогин, кладя телефонную трубку. – Выходит, прокурор области забеспокоился и потребовал информацию. Впечатлительная Аглая замутила воду, боясь брать ответственность на себя. Нечего было мудрить, так бы и сказала…»

Накануне Жогин собрался в следственный изолятор допрашивать Гусеву и Свистунова, теперь приходилось рушить все планы и менять маршрут.

– Значит, обвинительный вердикт зиждется у тебя на одних признательных показаниях этой торговки Гусевой?.. – полистав уголовное дело, хлопнула по толстой кипе листов пухлой ручкой начальница (Терноскутова обожала козырнуть заковыристым словечком и теперь не поскупилась, хотя они были одни в кабинете). Склонив голову, невольно она сдвинула тяжёлые роговые очки до самого кончика носа и поверх стёкол принялась буравить Жогина, как ей казалось, пронзительным и уничижительным взглядом. – Но вердикт – не прерогатива следователя, Александр Григорьевич, суд и только суд обладает этим кредо!

Жогин ленился вступать в спор, разводить дискуссии, к тому же сказывалась усталость от накопившегося недосыпания; он догадывался о перспективах: совместный визит к прокурору области неизбежен, и нервы ещё понадобятся. Он молча слушал начальницу и любовался её глазами. Не ведая того, сбрасывая грозные чёрные очки, Аглая преображалась, обнажая лицо удивительной детской наивности и превращалась в старушку-сказочницу, поучающую недотёпу-мальца.