Анатолий Горбов - Плохие привычки

Ее глаза были большими и красивыми. Я бы даже сказал, огромными и прекрасными. Нежное голубое сияние мягко окутывало верх ее лица, подсинивая поразительно чистые, словно юная снежинка, белки глаз, и трепетало сквозь приопущенные ресницы феноменальной длины, делая их еще более пушистыми.

Мне вообще глаза кажутся в человеке самой главной чертой, а в ее случае и вздернутый носик, и изящная волна верхней губы, словно специальные указатели, тихо шептали на всех языках мира: «Смотри мне в глаза…» Даже тонкие брови почтительно огибали этот волшебный свет настолько высоко, насколько это было возможно сделать, не принеся ущерба красоте этого необыкновенного лица.

Она немного отошла от стойки, и стало видно ее профиль. Мой взгляд скользнул вслед ниспадающим пшеничным волосам, густым и ровным. И, подобно лыжнику на трамплине, следуя безупречной геометрии тела, отскочил от упругого зада, даже не добравшись до нижнего края короткой, но аппетитно пышной фиолетовой юбки, которая соблазнительно подрагивала елочкой из трех ярусов, обрывающихся задолго до колен — девушка словно пританцовывала в такт музыке. Музыке моего сердца. Мне просто хотелось так думать, ибо нимфа, душевно выплясывающая под «Владимирский централ», автоматически теряла основной пакет акций в моих глазах. Хоть мне и нравились некоторые песни Михаила Круга.

Я судорожно глотнул ядовитый дым и снова взглянул на нее — уделив на этот раз внимание не очень большой, но, скорее всего, безупречной груди, обтянутой белым топом, и обнаженному участку загорелого упругого живота, который являл взору пирсинг из желтого металла, уютно спрятавшийся в ее глубоком пупке.

Стройные ноги были обуты в короткие сапожки из белой кожи на стальной шпильке, и, глядя на икры, я готов был расплакаться в умилении. Пытаясь накрутить на палец сантиметровую прядь волос у правого виска, я наливался оптимизмом, думая, как не повезло Александру Сергеевичу, нашему дорогому Пушкину, с поиском «хоть пары стройных ног» и как повезло мне — ибо я лицезрею их эталон. Легкую кожаную курточку под цвет сапожек девушка держала, набросив на руку.

Уж не знаю, в силу каких именно особенностей собственной психики, но я не влюбляюсь с первого взгляда. Скрупулезный анализ всех моих влюбленностей позволил мне выявить формулу собственных привязанностей.

Сначала я вообще не замечаю свою будущую любовь. Но поскольку девушки и женщины, в которых я влюбляюсь, неординарны, красивы, привлекают других мужчин — причем в количествах, за которые Минздрав непременно бы отругал и даже отшлепал, а не просто предупредил — я непременно вовлекаюсь в обсуждение их достоинств. Только, в отличие от своих друзей или знакомых, уже наглотавшихся розовой влюбленной облачности, я выступаю в роли трезвого обвинителя.

И без устали, аргументированно и убежденно ставлю акценты исключительно над недостатками. Я искренне негодую и плююсь, кручу пальцем у виска и хохочу над вкусом несчастных влюбленных, бесспорно полагая, что сам никогда бы не попал под чары этой красотки, потому что а), затем б), и еще у нее в) и, что уж совсем в ворота не лезет — г).

После этого, проснувшись каким-нибудь до неприличия добрым и солнечным утром, я обнаруживаю себя по самое не хочу влюбленным в предмет недавней беспощадной критики. И это самое недавнее «не хочу» вероломно меняет знак на противоположный. Причем положение моих дел оказывается гораздо более запущенным, чем у утешаемых мною накануне сотоварищей. В общем, влюбляюсь своеобразно. Медленно, но верно. Всерьез, так сказать, и надолго.

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, и из этого вороха нарядной лирики и психологии, блеснув холодной и безапелляционной обыденностью, отделилось простое стеклянное зерно уверенности, что в отношении сей прекрасной особы чувство любви я не испытаю — увы и ах, ибо нарушен привычный ход вещей. Вместо того, чтобы сейчас раскритиковать ее, а потом влюбиться, я стоял и искренне любовался этим совершенным телом, абсолютно не замечая никаких недостатков. Ну, и не стоило забывать о том, что я никогда не был влюблен одновременно в двух дам, а на сегодня сердце мое безраздельно занимала одна лишь Ирина.

Девушка улыбнулась мне и сделала какой-то непонятный жест, однозначно имея в виду мою сигарету. Я опустил глаза и понял, что до середины докурил фильтр. Боже, какой конфуз! Стою расфуфыренным самцом, а веду себя, как лох. Я покраснел, затушил сигарету и быстренько ретировался к своему столику, злясь на дурацкую невнимательность. Люди, поверьте, не стоит начинать курить! И уж тем более не стоит начинать курить с фильтра!

Беседа за столом, видимо, несколько обострилась:

— Речь о банальной ответственности за свою жизнь! — вещал Жора.

— «Об анальной ответственности» — это сильно очень сказано, — как бы что-то новое поняв в существующем мире, Михаил закивал головой, дожевывая хрустящий огурчик-корнишон.

Тут, наконец, до пьяной компании дошла шутка юмора, и мы долго ничего не могли сказать, давясь от смеха и вытирая слезы. Истерика длилась минуты три, и за это время у нас появились соседи — те самые девушки. Кавалеры галантно прекратили ржать и принялись пить дальше.

Вскоре Жора почувствовал себя сводником. Он молниеносно угадал ту девушку, которая привлекла мое внимание.

— Пойди познакомься, — толкнул он меня локтем. — Такая девушка один раз в жизни появляется. Второго подобного случая тебе не представится. Тем более квартира пустая, Ирка будет только послезавтра.

— Да она и так счастлива, без меня Видишь, как заразительно улыбается, — я отнекивался, пытаясь заглушить внутреннюю неловкость развязным тоном.

— То, что она улыбается, говорит только о том, что она веселая, — мой довод был повержен без единой секунды на раздумывание.

— Ну, видишь, у нее глаза блестят, а они еще ничего не заказывали. Значит, трезвая. Но — счастливая, — я значительно ткнул указательным пальцем в потолок.

— Эх, мо́лодежь и по́дростки, все вас учить. Блестящие глаза говорят о прекрасном самочувствии. Еще — о живости ума и характера. Возможно, о наличии хорошего чувства юмора. А чтобы с уверенностью сказать, что девушка счастлива, к первым двум признакам кое-чего не хватает…

Я вопросительно глянул на расплывшегося в улыбке Жорика. Не стану же ему объяснять, что никакого желания изменять Ирке даже в мыслях у меня нет. Не принято это в мужской-то компании. За слабость сочтут.