Александр Вин - Принцип крекера

— Кто тебя научил такой веселой философии?

— Привычка к несчастью. Я тороплюсь смеяться, потому что боюсь, как бы мне не пришлось заплакать. Понимаешь, маленькая, я как акула — если надолго остановлюсь на одном месте, то мне не будет хватать кислорода в крови, станет грустно, и я умру…

Джой растерялась, но ровно на то мгновенье, которое ей потребовалось, чтобы заглянуть в смеющиеся глаза Глеба.

— Я буду без тебя скучать.

— Чаще смотри почту, Джой! И обязательно — на горизонт!

Капитан Глеб поднял ее на руки.

— Следующей весной я покажу тебе, какую вкусную еду готовят моряки из больших тунцов альбакоро; мы обязательно отправимся с тобой ловить лангустов на рифах… Ну, не плачь, прошу тебя, только не плачь!

Слабо склонив голову и обняв его, Джой вытирала слезы о плечо Глеба.

— Я свободен! Понимаешь, свободен. В этом вся моя жизнь!

— Но ты же так одинок!

— Мое одиночество класса «люкс». Я сам себе его выбрал. Просторное сердце делает многих людей несчастными. Не очень большое преимущество — иметь большое сердце.

Потихоньку напевая, Глеб с улыбкой баюкал притихшую на его руках Джой.

— Вот, посмотри на это вечернее небо. Видишь, там, высоко-высоко, плывут тонкие, просвечивающие дымчатые полоски? Это перламутровые облака, их можно увидеть на очень темном небе, после захода или перед самым восходом. Если эти облака появляются, то, значит, завтра все сложится хорошо, с утра обязательно выглянет солнце, и у всех будет хорошее настроение… Жизнь должна быть легкой, как перышко, милая Джой…

Он целовал ее, успокаивая, а она рыдала, совсем уже не отрывая мокрое лицо от плеча Глеба.

И звенели в тишине мгновения их короткой счастливой жизни….

— Эй! Э-эй?!

Из темноты у ворот донеслись тихие вежливые возгласы.

— Джако, это ты? Заходи.

На тропинке, ведущей от ворот к веранде, зашевелилась в пространстве белая рубаха. Ни лица, ни ног, ни рук темнокожего Джако в сумраке, добавленном тенями высоких кактусов, не было видно.

— Привет!

— Здравствуй, Джако! Что-то нужно?

— Смотри! Это тебе!

Джако вплотную подошел к Глебу, чтобы тот смог внимательней рассмотреть подарок. В его руках шевелились и попискивали два крохотных щенка.

— Ой! Откуда они у тебя?

Джой вскочила с кресла, босыми ногами пробежала к ступенькам.

— Английская яхта в гавань пришла. У них много. Я попросил — они дали мне их. Хочешь, тебе подарю?

Глеб захохотал, обнял негра вместе со щенками.

— Они же не черепашки, дружище Джако, их незаметно с собой в самолет не возьмешь! Хотя красавцы, особенно вот этот, коричневый с белыми пятнами! Похож на лэндзира.

— И глазки у него голубые!

— Неужели тебе такие нравятся?

Глеб искоса взглянул на Джой.

— Возьмешь?

— Да, вот этого, коричневого…

— Назови его Пэл.

— Хорошо.

Джой прижала пушистого щенка к груди.

Потом, когда Глеб включил большую красную лампу в углу комнаты и встал перед ней, жадно вглядываясь напоследок в милое лицо, Джой приподнялась на кончиках пальцев и еще раз сильно обняла его. Увидела то, что хотела запомнить надолго Синие, печальные глаза.

А она в жизни капитана Глеба Никитина осталась именно такой — робкой, тревожной, бледной от невысохших слез….

Маленький джип медленно выкатился за ворота. Последний раз под светом фонаря мелькнуло: «Land of Sea and Sun».

Глеб вышел из душа, сильно вытираясь мягким оранжевым полотенцем. За открытым окном, внизу, в бухте, уже начинали грохотать первые далекие залпы салюта. Ежегодная яхтенная регата на острове Антигуа стартовала.

Походная сумка была уже заблаговременно и точно упакована, оставалось только правильно распорядиться подарками и окончательно застегнуть остальные ремни. Капитан Глеб подкинул, поймал на ладонь знакомый блестящий браслет из рыбок.

«Двадцать четыре…»

С вещами все было решено.

Он встал у окна, с улыбкой, по-мальчишески считая секунды промежутков между появлением очередной вспышки салюта и оглушающим раскатом. Привычно набрал номер на своем телефоне.

— Здравствуйте, уважаемая Наталья Павловна! Разбудил? Не гневайся, пожалуйста, прошу тебя, за мое молчание! Поверь, не до милых разговоров все эти дни было… Снег там у вас идет? Здорово! Я скоро буду. Да, сейчас уже еду в аэропорт… Пока. Целую.

Торжественные раскаты помешали капитану Глебу Никитину оставаться до конца бдительным. Шорох шагов и голос за спиной он услыхал одновременно.

— Не будешь. Погорячился ты, приятель, малешко…

Конечно, резко обернуться и приготовиться к неприятностям было бы пустяшным делом, но абсолютно бесполезным в данных тревожных обстоятельствах. На пороге комнаты стоял Немой. Блестящий полицейский револьвер в его руке подтверждал, что действительно, в словах и поступках Глеба Никитина была допущена некоторая не очень оптимистичная спешка.

— Ну, привет, россиянин… Только не трепыхайся. Вот так, стой правильно.

Глеб аккуратно положил телефон на столик, движением ладони задумчиво пригладил короткие седоватые волосы.

— А смысл? Все закончено. Я улетаю. Тебя с помощью американцев найдут в какой-нибудь местной норе через пару дней…

Немой-Роман захохотал с искренним весельем, переложил револьвер из руки в руку.

— Опять ошибка. Улетаешь не ты, а я — мне же гораздо нужней! И это тебя очень скоро найдут здесь, распухшего от жары и с простреленной башкой.

Большой человек продолжал хохотать, морщась от боли.

— Твои документы, твой билет, твои вещи — и при них я, настоящий русский парень, при этом очень разговорчивый. Классно придумано? Какой шанс! Никто не ждет от убогого немого придурка такой фишки! Завтра я уже буду гулять по Лондону…

Такая точность в расчетах противника была излишней и даже обидной. Глеб прыгнул в сторону, пытаясь разбить единственный на всю комнату светильник. Грохот выстрела и очередной залп торжественной яхтенной иллюминации совпали.

Оружие, предназначенное для эффективной государственной службы, всегда беспощадно, и последствия его применения почти всегда тяжелы. Капитан Глеб Никитин не по своей воле упал на пол, на белом плече его халата расплывалось бурое пятно.

Немой забавлялся в проеме двери, прижимая свою недавно раненную руку к животу.

— А там — салют в мою честь! Никто и ничего не услышит!

Никто — и ничего. И даже Немой-Рома ничего не услышал. Только Глеб.

Раздался резкий тихий свист.

Глаза Немого, только что блестевшие радостью от удачного хода, внезапно застыли, лицо обезобразилось ужасом, изо рта на тяжелый подбородок медленно потекла струйка крови. Покачнувшись, Немой с грохотом выпал из дверного проема вперед, на пол гостиной. И почему-то совсем не странным для капитана Глеба было увидеть в спине такого неожиданного и неучтивого гостя тонкий стальной гарпун.