Мария Спасская - Мистическое кольцо символистов [litres]

Капитан подмигнул, выжидающе посмотрев на Цоя. Следователь шутку не оценил, ибо слышал ее от капитана с завидной регулярностью – Леднев был как раз из тех, кто не мог пройти мимо возможности блеснуть остроумием, оттачивая его на Вике.

Обреченно вздохнув и понимая, что, сколько они будут общаться, столько ему и предстоит выслушивать искрометные капитанские шуточки, Цой развернулся к чайнику и сделал вид, что озабочен наличием в нем воды.

– Чего Аюшева сидела в коридоре? – бодро осведомился неунывающий Леднев.

Виктор покорно нажал клавишу наполненного больше, чем наполовину, чайника и проговорил:

– Вызвал вдову для беседы. Пришла с кольцом розенкрейцеров, сказала, что муж ей подарил.

– Когда подарил?

– Сегодня ночью. Пришел, переспал с ней, хлопнул виски и подарил кольцо.

Леднев недоверчиво склонил голову набок, сделавшись похожим на грача. И протянул:

– Да ла-адно, он же умер.

– Панаев не умер, Панаев вознесся, – невесело усмехнулся Цой. – И, когда захочет, приходит в этот мир.

– О как! К Карлинскому вдову направил?

– А куда?

Спотыкаясь о ноги капитана, Виктор хлопотал о чае. Кинув пакетики с заваркой в две чашки – свою, красивую, с цветком, и дежурную, на случай гостей, – залил кипятком. Выставил на стол картонку с сахаром и распечатал пачку овсяного печенья.

Леднев сразу же сунул в рот печенюху, подковырнул пальцем четыре сахарных кубика и бросил в придвинутую к нему дежурную чашку, размешивая черенком обеденной ложки – маленькие ложки все время таинственным образом куда-то исчезали.

– Думаешь, убийца Аюшева? – прожевывая печенье, поинтересовался капитан.

– Думаю, да, – дуя на окрашивающийся заваркой кипяток, кивнул Цой. И, откусив печенье, добавил: – Однако, скорее всего, невменяемая. Прослушаешь запись допроса? Мама дорогая, что она несет!

– Потом прослушаю. Как только Ванякина допросим.

– Это еще кто?

– Говорит, что бывший сожитель Ангелины Цатурян. И отец ее ребенка.

– Врет твой Ванякин. Ты же слышал, соседка-понятая Зычкова говорила, что у Ангелины Викторовны детей нет и быть не может.

– Сейчас допьем чаек и спросим у Ванякина.

– Откуда ты его взял?

– Ребята мои с крыши сняли. Пытался по веревке спуститься на балкон квартиры, соседней с панаевской.

– Любопытно, что Ванякин на соседнем балконе забыл, – протянул следователь, теряя интерес и к чаю, и к овсяному печенью, и отставляя недопитую чашку на заставленный горшками подоконник.

Вик с завидным упорством пытался озеленить свой кабинет, при каждом удобном случае покупая цветы в горшках. Но, закрутившись с делами, поливать их забывал. Цветы постепенно засыхали, а горшки все копились, заполняя подоконник и являя собою цветочное кладбище.

– Вот и нам, Витюша, стало любопытно. Мы задержали господина Ванякина и привезли к тебе, чтобы выяснить этот вопрос, – согласился Леднев, залпом допивая чай и рывком поднимаясь со стула.

Выглянув в коридор, распорядился:

– Володь, заводи.

Держа руки за спиной, в кабинет вошел худой небритый мужчина в потрепанной футболке и старых джинсах, и сопровождающий его Володя тут же вышел, прикрыв за собой дверь. Вид доставленный имел такой, как будто давно живет на улице и пользуется удобствами крайне редко. Пахло от него соответствующе.

– Присаживайтесь, господин Ванякин, – радушно предложил хозяин кабинета. И смущенно добавил: – Простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Сергей Витальевич, – буркнул тот.

– Год и место рождения, – заполняя протокол, уточнил Цой.

– Родился я в городе Волгограде в одна тысяча девятьсот восьмидесятом году, – эпически начал Ванякин. – Когда Олимпиада у вас в Москве была.

– А где вы в Москве проживаете?

– Я вахтой работаю. Устроился по договору на стройку. Когда звонил и спрашивал, обещали семьдесят тысяч в месяц платить, и обманули. Сволочи! Вычли за рабочую одежду, обеды и жилье, и осталась какая-то вшивая двадцатка. А разве это жилье? Ночую в вагончике на строительной площадке. А кормят помоями. Вот, получил расчет за два месяца, завтра домой. Больше я в эти игры не играю. Пусть другие на аферистов пашут.

– И для чего же вы, Сергей Витальевич, перед самым отъездом хотели залезть в чужую квартиру?

– Это из-за Ангелины. Я за ней наблюдал, интересно мне стало, к кому Геля ходит с полными сумками продуктов.

– Как давно вы знаете Ангелину Цатурян?

– Да с первого класса знакомы, вместе бесплатные обеды в школьной столовке получали. Как малообеспеченные. У меня семья многодетная – восемь братьев и сестер. А у Ангелины отца вообще никогда не было, мать одна крутилась – полы в детском садике мыла. Ни еды нормальной, ни одежды. Так ее в классе и звали – Галька секонд-хенд. Потому что все время ходила в обносках с чужого плеча. Мать все ждала, когда Геля девять классов закончит, чтобы пристроить ее на завод. А Геля учиться стремилась – в медучилище пошла. Ругались они с матерью не на жизнь, а на смерть. После девятого класса Геля ушла жить ко мне. В тесноте, да, как говорится, не в обиде – хотя бы никто на завод не гонит. Мы с ней на кухне жили. Спали под столом. Геля сыночка родила. Я, дурак, жениться отказался, она гордая, на себя Валерика записала. И ушла. Сняла комнату. А потом и вовсе подалась в Москву. А как же! Известная целительница, аурой лечит, чего ей в нашем захолустье делать?

– А в какой момент Ангелина Юрьевна решила, что она целительница, – заинтересовался Леднев.

– Как клиенты богатые появились, так и решила, – зло выдохнул Ванякин. – Сначала массажисткой работала – детишек массировала. С детьми, говорила, не так устаешь, как с жирными тушами. Массажисткой год в детской поликлинике оттрубила, а потом уволилась и наложением рук стала лечить. Начиталась всякой чуши и возомнила о себе невесть что. А может, просто деньжат по-легкому решила срубить. Геля всегда была жадная до денег, прямо вся тряслась, как деньги видела. Я как узнал, что она за известного биоэнергетика Панаева замуж вышла, подумал – прибрала к рукам богатенького Буратино.

А потом дошли до нашей глухомани слухи, что они с Панаевым развелись. Это меня удивило – с чего бы Ангелине лишать себя курицы, несущей золотые яйца? Честно говоря, закралась мыслишка, что, может, Геля все-таки меня любит и хочет со мной жить?

Я сразу приехал в Москву, чтобы уговорить ее ко мне вернуться, хотя бы ради сына. Но Ангелина и слышать ничего не хочет, гонит меня прочь и говорит, что сын не мой.

Да черт с ней, с Ангелиной! Пусть сама не возвращается, только с Валериком даст мне видеться.

– Где Валерик сейчас?

– У матери ее. Не баба – злобная фурия! Всегда была стервой, а как деньги появились, вообще превратилась в мегеру. Меня к Валерке не подпускает, говорит – Геля не разрешает. Но я все равно своего добьюсь. Уговорю Ангелину дать мне видеться с сыном, через ее любовника уговорю. Что он, не мужик? Разве не поймет?