Мария Спасская - Мистическое кольцо символистов [litres]

Задумавшись, Минцлова едва не пропустила тот момент, когда божественный андрогин вошел во двор. Анна Рудольфовна поднялась со скамейки и устремилась навстречу.

– Ольга Павловна, буквально на пару слов, – говорила она на ходу, подхватывая быстро шагающую девушку под руку и увлекая в кусты.

Та покорно, словно автомат, двинулась за Минцловой, и так же покорно опустилась на скамейку.

– Ваша тайна раскрыта, – понизив голос до шепота, забормотала теософка. – Уже известно, что вы – Алиса Войнич. Здесь, в доме, полиция. Они вас ждут, чтобы задержать. Но я им не позволю! Ведь вы – особенная. О вас мне говорили Знающие. И вы, а вовсе не Лев Тихомиров, достойны быть посланником моей религии!

Минцлова говорила увлеченно, и вдруг, посмотрев на собеседницу, заметила, что лицо ее – словно застывшая маска, а губы беззвучно шевелятся.

– Что вы говорите? – склонилась она, пытаясь расслышать.

– Это все из-за вас, – чуть слышно повторила Долли.

– Что из-за меня? – растерялась Минцлова.

– Вы расстроили Льва, – шептала девушка.

– Льва Тихомирова? При чем здесь Лев? Мы виделись сегодня днем. И, признаться, поведение его меня обескуражило.

– Вы его расстроили, и из-за вас Лев погиб, – бормотала Долли. – Вы ничего не знаете. Я так его люблю! Он не должен был умирать! И Лили не должна! Мы, все трое, стали бы жить вместе, и были бы счастливы! Я бы обязательно рассказала Льву всю правду, только не сейчас.

– Ничего не понимаю. О чем вы говорите?

– Конечно, вы не понимаете! – опуская низко голову, горько усмехнулась Долли. – Лили согласилась мне помочь, для нее спать с мужчиной – это как игра! А я не могу спать с мужчинами! Но Лев не знал. Лев очень расстроился, расстроился из-за вас. Он задушил Лили. И умер сам. Я – Коломбина. Лев – Пьеро. Вы – вы злобный Арлекин. Мы связаны навечно!

Долли вскинула застывшее лицо и пристально взглянула на Минцлову бездонными глазами. От этого взгляда кровь застыла в жилах оккультистки, но та сделала над собой усилие и улыбнулась. Подхватила божественного андрогина под руку и увлекла из сада за собой.

– Пойдемте, голубушка. Вам нельзя здесь оставаться. Не ровен час, выйдут полицейские и заберут вас, душечка, в кутузку.

Они прошли сквозь узкую потайную калитку в литых воротах, и вышли на набережную.

– Я вам сейчас все расскажу. Сейчас все объясню, – бормотала Минцлова, точно в трансе.

По широким ступеням моста они спустились вниз, в гранитный тупичок, к самой воде, где их никто не мог увидеть. Минцлова достала из саквояжа бережно уложенную поверх вещей Книгу Последней Истины и протянула Долли.

– В этой Книге собрана вся мудрость человечества. Я – мессия, а вы, моя дорогая, – Пророк.

Долли замерла и пристально взглянула на Минцлову. Это Минцлова – мессия? Да нет же! Мессия – Лев! И Долли поклялась служить ему до конца.

Не замечая странного взгляда девушки, Минцлова продолжала шептать:

– Мы с вами, душечка, объедем мир! И во все, даже самые отдаленные уголки, принесем наше с вами учение. Атланты дали мне знак! Вот, в Книге про это написано.

Минцлова поставила в ноги саквояж и, положив Книгу на перила набережной, стала искать нужную страницу, повествующую об Атлантах. Увлеченная своим занятием, она не заметила, как по гранитной лестнице вихляющей походкой спустился чумазый парнишка, и сделал знак кому-то наверху. И вот уже сверху сбегала ватага босяцкого вида молодцев, выхвативших у теософки саквояж и попытавшихся отобрать Книгу. Не обратив внимания на утрату саквояжа, Анна Рудольфовна мертвой хваткой вцепилась в свою святыню, и разжала пальцы только тогда, когда кто-то из нападавших пырнул ее ножом.

Долли стояла и смотрела, как грабители скинули оккультистку в воду, и, спрятав под лохмотья свою добычу – Книгу и саквояж, – скачками поднялись наверх и растворились в вечерних сумерках.

Напоследок один из бандитов обернулся, подмигнул, и, цыкнув золотой фиксой, развязно обронил:

– Гуляй, красивая!

Долли постояла немного, рассматривая в мутной воде очертания опускающейся на дно черной фигуры, затем взбежала на мост, раскинула руки и, почти не касаясь асфальта, побежала по набережной, пронзительно крича:

– Я – Коломбина! Лев – Пьеро! А Арлекин в воде! Мы связаны навечно!

Редкие прохожие оборачивались, кто-то закричал:

– Городовой! Позовите городового! Телефонируйте в лечебницу! На набережной умалишенная!

В начавшейся суматохе никто не обратил внимания, как юноша в клетчатой кепи утратил интерес к открывающимся с моста красотам, которые до этого с интересом рассматривал, и устремился в сторону Садового кольца. Там он взял извозчика и поехал на Басманную улицу, торопясь дать отчет Герману фон Бекку о происшедших за день событиях.

В то время как я шла к учительскому столу, покидающие класс курсистки одаривали меня завистливыми взглядами. Яковлев шагнул мне навстречу и не терпящим возражений тоном проговорил:

– Вы сейчас домой? Или есть планы на вечер?

– Особых планов нет.

Не сомневаясь в ответе, он утвердительно продолжил:

– Тогда пообедаем. А то я весь день не ел.

Мне показалось странным, что на оживленной Тверской, где на каждом шагу попадаются либо кафешка, либо ресторанчик, Яковлев не нашел подходящего заведения и повел меня к Белорусской. Он сразу же взял меня за руку, перешел на «ты» и попросил называть себя Владом. Время от времени мы останавливались, и он смотрел на меня долго и пристально, тихо шепча: «какая ты, Соня, необыкновенная… ты особенная… ты совсем не похожа на других… раньше я никогда таких девушек не встречал…» Я смущалась и хотела провалиться сквозь землю. Мне было настолько неловко, что, чувствуя, что он в очередной раз притормаживает, я ускоряла шаг, почти волоча его за руку.

Шли мы долго, пешком, но места были красивые, и, если не считать досадных казусов с непредвиденными остановками, я чувствовала себя превосходно, любуясь на лепнину домов и зелень скверов, мимо которых мы проходили. Наконец, у вокзала, Яковлев свернул в одно из заведений сети «Cofix». Эта сеть аналогична «Fix Price», только с едой и напитками, продающимися по единому тарифу в шестьдесят рублей. Из еды предлагалось разное: пирожные, булочки, сырники и бутерброды. А запить их можно шестидесятирублевыми кофе или чаем.

Влад старался быть щедрым, предложив выбрать все, что пожелаю. Но по тому, как оплачивая счет, болезненно сжимались его губы, я понимала, сколь тяжело ему расставаться с деньгами. Я, было, предложила оплатить свою долю сама, но Яковлев категорически отказался принять от меня сто двадцать рублей. Доев, мы вышли на улицу. В торговом центре через дорогу показывали фильм Вима Вендерса, который я давно хотела посмотреть. Я взяла Влада под руку и, улыбаясь, предложила: