Д Густо - Похитить Похитонова!

А всё-таки приятно, клянча кусочек бумажечки, получить плотные листы брутально-жёлтого оттенка с водяными знаками и вензелястым гербом… Когда такой герб вверху – всё, что ниже, должно соответствовать.

Пётр Чайкин нахмурил брови, призвал вдохновение и размашисто нацарапал: «Мишаня, забегай хоть на пару минут, хоть на весь вечер, буду чрезмерно рад». Адрес ещё раз – на случай, если потерял. Подпись.

Администраторша посмотрела на страницу, будто понимала, что там написано. Что за ухмылочка?

Петюня переписал текст, заменив «чрезмерно» на «чрезвычайно».

Он вспомнил, как в детстве не обедал, пока не выполнит домашнее задание. Что ж, конверт заклеен, втавлен в ячейку для почты, можно навестить ресторан.

Одновременно хотелось и не хотелось есть.

С одной стороны, Петя слишком долго, ничем не подкрепляя силы, трясся в тарантасе под надзором бешеного таксиста.

С другой стороны тошнило от мысли, что пришлось бежать на Кипр не по своей воле, а спасаясь от расползающейся каши, которую сам заварил.

Компромиссным вариантом стал холодный минестроне. Это не еда, а скорее, напиток с плавающими в нём овощами. Недоделанный смузи.

Официантка отлила из супницы немного в тарелку. Возможно, именно она обслуживала его, когда пришлось отмечать день рожденья здесь – лишь бы не сидеть в пустом доме без огней, без людей.

Обслуга в тот вечер потешалась над одиноко сидящим русским, а он убеждал себя, что челядь развлекается какими-то своими прикольчиками, и что праздновать юбилей в дорогом отеле на Кипре всё-таки лучше, чем набивать пузо кислыми салатами под водку в грязной русской провинции.

Пётр очнулся от воспоминаний, снял пробу, одобрил. Половник заходил туда-обратно между супницей и тарелкой.

Прозрачный звонкий минестроне возбудил зверский голод. Петя предвкушал, как проглотит эту порцию, закажет добавки, а потом ещё и разогретого навернёт, но у входа ярко полыхнул коралловый блейзер.

– Витя?! – вскочил недоедливый Чайкин. – Просто день удивительных встреч!

Витторио подошёл, с высоты своего роста приветственно подмигнул.

Петюня схватился сам отодвигать ему кресло с услужливым поклоном, став ещё ниже.

– А я сегодня Мишку видел, представляешь? – торопливо выкрикнул он, как показалось, слишком громко.

– Ничего удивительного, к тётеньке своей сюда ездит. Правда, живёт отдельно, в отеле, а машину она ему вообще не позволяет водить…

– Ты какими судьбами здесь? А, ну да, единственная приличная забегаловка в захолустье.

Виктор сидел, не касаясь кожаной спинки, и милостиво приподнимал уголки рта, когда в болтовне Чайкина проскакивали смешные моменты.

Оба надеялись, что ссоре конец, оба стеснялись об этом спросить напрямую. Когда на породистом лице Витторио промелькнуло нетерпение, Петька решил – вот он, момент, когда они поговорят по душам и станут ближе прежнего.

– Слушай, насчёт той картины, – наклонился Виктор.

– Забудем! – прервал его Пётр.

– Да нет, ты случайно не знаешь, мы её с документами покупали?

– Как же иначе?

– А они у тебя?

– С чего бы? Ты владелец, провенанс и все бумаги на руках у владельца. Или ты потерял их? Да? Правда?

– Не потерял я ничего, – замялся Витторио. – У тебя фоточки этой картины не найдётся?

– Сам сфотографируй, она же у тебя висит.

– Я плохо фотографирую, там блики всякие…

– Тебе, надеюсь, не для аукционного каталога? Перепродавать Похитонова глупо.

Витторио опустил кудлатую голову на сложенные аристократичные пальцы и прошептал:

– Ну можешь ты хотя бы сказать, что там нарисовано?

Длинноволосая брюнетка придирчиво посмотрелась в отполированную до зеркального блеска металлическую панель у входа и пощекотала пальцами кнопки домофона.

Глаза прятались за чёлкой.

Фигуру скрывал многослойный наряд.

Помада фальсифицировала контур губ.

Только по щекам и носу могли узнать её, но кто в доме мог бы это сделать?

– Виктор Викторович не принимает, – проскрипел из динамика какой-то старик.

– А я знаю, – торопливо пробежался по его струнам молодой звенящий тембр.

Женский голос будто схватил за рукав, вовлёк в беседу и не позволил отключиться сразу. Продолжение следовало более медленное, солнечно-вальяжное:

– Он сейчас путешествует, именно поэтому меня пригласил. Надо за время его отсутствия квартиру оптимизировать. Я мастер организации пространства.

– Нет, это я мастер организации пространства, – послышался голос не то удивлённый, не то насмешливый.

Брюнетка опешила. Судьба посылает порою ради шутки двойников, но почему именно сейчас? К счастью, текст роли она вызубрила наизусть. При самой туманной погоде в голове – слова сами от зубов отскакивали.

– Я Рузанна. Из агентства «Гуру фэн-шуй».

– А я дядя Мася. Из загородного дома Виктора Викторовича.

Всё пропало.

Оставалось только смыться, а потом кусать губы.

Или продолжать – уже безо всякой надежды, без искорки авантюризма в хитрых глазах. Формально оставаться внутри ситуации, которая на самом деле тебя уже выплюнула.

– Очень приятно! – сделала выбор брюнетка.

Чтобы фраза звучала искренне, Рузанна подключила улыбку. Радиодиджеи, вроде, всегда так делают. А вот злоумышленники в сериалах произносят приветливые слова со зверским выражением лица, и для них всё кончается гораздо хуже, чем для ведущих прямого эфира. Понятно, с кого брать пример.

Молчание домофона звучало обнадёживающе. На абордаж!

– Может быть, посмотрим друг на друга? – опустился до бархатного флирта женский голос.

– А я вас уже вижу, – бодро ответил голос мужской.

Чёрные пряди резко взметнулись – Рузанна подскочила от неожиданности. Она ведь первым делом проверила, нет ли над входом следящих устройств, а теперь получается, её всё это время снимали из каких-нибудь кустов.

– Вот я хотел сказать, где камера, но лучше погляжу, как вы её найдёте.

Мерзкий, мерзкий, мерзкий старик! Он бы лучше бантик привязал на верёвочку да кошек дразнил! Ищет мишень для издёвок! Ну, ничего, есть на такой случай инструкция, как не впадать в состояние жертвы.

Во-первых, контролируем мимику. Лицо продолжало улыбаться, и брюнетка прильнула к зеркальной панели, чтобы оценить, не выглядит ли оно заискивающе. Вроде, нормас. Уверенная, энергичная улыбка. Хорошо, что она появилась заранее, будто для себя, будто от души.

Во-вторых, контролируем движения. Плавнее, плавнее. Хватит дёргать головой, ища крошечный объектив. Нечего бояться.

В-третьих, самое сложное – от агрессора надо бежать.

А если необходимо довести до конца важное дело? Это любимый аргумент многоопытных жертв. Не для того они овладевали первыми двумя пунктами, чтобы на последнем самоустраниться.