Лариса Королева - Три судьбы

— Это хорошая идея. Грешно так говорить, мама, но папа вовремя умер. Он с ума бы сошёл, услышав наш разговор. Он и представить себе не мог, что его сын уволится из органов и начнёт оформлять в личную собственность государственное жильё и предприятия.

— Да, он был человеком старой формации. И не являлся твоим биологическим отцом.

— Что ты сейчас сказала? — Сергей по инерции опрокинул в рот рюмку водки и уставился на мать непонимающими глазами. Ему показалось, что он ослышался.

— Да, сынок, так уж вышло, — вздохнула Антонина и откусила кусочек сладкого пирожка.

— Но я же родился через два года после того, как вы с отцом поженились. Значит, ты ему изменяла?

— А для тебя факт измен жён своим мужьям является открытием? Или ты не знаешь, что десять процентов от всех мужчин растят детей, не зная о том, что они на самом деле чужие?

— Это, конечно, не открытие. Но одно дело статистика, а другое — когда это происходит с тобой! — Сергей встал из-за стола, нервно прошёлся по кухне, запустив пальцы под волосы, и снова сел перед матерью, уставившись на неё покрасневшими глазами. — И кто же мой настоящий отец?

— Сергей Волошин.

— Чудненько. Значит, я — Сергей Сергеевич Волошин? И сын не партийного деятеля, а вора в законе! Замечательная у меня наследственность! А я-то думаю: и что я постоянно мыслю как преступник? Кстати, это качество лучше всего помогает их ловить и сажать. Или отмазывать… И как же это тебя угораздило связаться с криминальным авторитетом?

— В то время, когда мы познакомились, Сергей вовсе не был криминальным авторитетом. Он только что окончил экономический факультет, ещё не успел устроиться на работу и занимался фарцовкой. Мы-то с Анатолием познакомились, когда он был на нашем заводе секретарём комсомольской организации. Ему тогда было уже двадцать пять лет, вуз окончил, а я в первый год в институт не поступила и пришла работать на завод. А он такой умный был, надёжный, так красиво всю зиму за мной ухаживал. Весной мы поженились, а летом я поступила учиться на товароведа. Мы хорошо жили, но как-то пресно. Когда я уже училась на третьем курсе, подружка Лилька пригласила меня на день свой рождения в ресторан. Поскольку Анатолий был в командировке, она сказала, что в компании будет и на мою долю кавалер… А я как только вошла в зал, как только Сергея увидела, так тут же и подумала: «И чего же я, дура, в восемнадцать лет замуж-то выскочила? Эх, поспешила!». Он такой весёлый красавчик был!

— И уже тогда весь в наколках? — со злой иронией спросил Сергей, закуривая.

— Не ёрничай. Не хочешь — не слушай.

— Да нет, почему же. Очень даже интересно.

— Ну вот, и как-то сразу закрутился у нас роман. Он меня по ресторанам водил, платья дарил импортные… Когда я поняла, что беременная, решила честно всё Анатолию рассказать и на развод подать. Да не успела. К счастью. Всё собиралась с духом вызвать мужа на разговор, а тут Лилька прибежала вечером и нашептала, что Сергей с дружками арестованы за вооруженный налёт на магазин. И получил он тогда семь с половиной лет. Я на суд тайком от всех ходила, всё смотрела на него, сидящего в клетке, и плакала… В следующий раз только семь лет спустя свиделись. Весточку он через Лильку подал: дескать, приезжай в Дагомыс, я тебя там найду. И нашёл! Это был июнь месяц, тебе только семь лет исполнилось. Я срочно отпуск на работе взяла, и мы с тобой поехали.

— И мы сидели с тобой рано утром на пляже, у самой кромки воды, было ещё холодно и немноголюдно, когда подошёл мужчина с татуировкой волка на предплечье и положил передо мной на гальку маленького крабика, который сразу же ринулся в сторону моря, а я его поймал…

— Вспомнил, — улыбнулась Антонина.

— Ага, а потом я ещё несколько раз ночами просыпался, а тебя не было в комнате, которую мы снимали, и я себя уговаривал, что я уже большой, и мне не страшно одному… Наверное, восьмиконечную звезду мой папаша наколол во время следующих ходок?

— Ну, что ты пристал к этим татуировкам? У него их немного, и они красивые. Да разве в этом дело? Человек отсидел два раза, но авторитет сумел заслужить и на зоне, и на воле. Да что я тебе говорю — сам ведь знаешь.

— Лишь бы об этом не узнали Сашка и Марго, — с отчаянием произнёс Сергей. Осуждать мать он не мог, просто не имел права, но и принять то, что она ему рассказала, было сложно.

— И не надо им знать. Сейчас дорасскажу тебе эту историю, и мы больше не будем об этом говорить… Я тем летом надеялась, что мы с Сергеем вместе заживём. Но Волошин сказал: «Сама подумай, Тоня, какой из меня муж и отец? Расти уж сына в законном браке при правильном муже». Дал он мне тогда пачку денег, уже новыми, послереформенными «хрущёвскими фантиками», «чтобы пацан ни в чём не нуждался». Потом Сергей ещё десять лет отсидел, и окончательно в Омск вернулся в семьдесят четвёртом году. Сначала неприятно поразился, что ты в школе милиции учишься, но потом решил, что свои люди везде нужны.

— Понятно теперь, почему ты меня с Волошиным познакомила и настаивала на том, что ему можно доверять, и дела с ним вести можно.

— Дела только начинаются, сынок! И думаю, что они будут успешными.

Мудров дважды щёлкнул по кнопке мышки, и мерцающий монитор плавно погас. Сейчас уже трудно себе представить, как можно обходиться без компьютера, а четырнадцать лет назад, когда он только устроился на работу в милицию, о таком чуде техники ещё и не мечтали, обходились печатной машинкой. И хотя количество подшиваемых в дела бумаг от немыслимого скачка технического прогресса не убавилось, умный компьютер — это всё же не механическая машинка. Впрочем, и сам он уже не инспектор уголовного розыска, а начальник районного отдела милиции. Всё в том же Краснодаре, только уже в другой стране.

В восьмидесятые годы сотрудники милиции ещё обладали безусловным авторитетом. Кубанский участковый Николай Назаров умудрялся собрать разом до пятнадцати мелких хулиганов, оформить документы на их задержание, запечатать их в пакет и отдать тому, кого назначал «старшим группы». И нарушитель ехал за двадцать километров с остальными и сдавал пакет в дежурную часть. Всех скопом закрывали в камере до суда, который выносил постановления на аресты — кому пять суток, кому пятнадцать. И никому из хулиганов по дороге в отделение не приходило в голову сбежать, потому что все знали: с дядей Колей шутить нельзя.

В то время от милиции требовали высоких показателей раскрываемости преступлений, и они доходили примерно до уровня девяноста процентов, а иногда поднимались и выше. Начальники территориальных органов соревновались друг с другом, в чьём районе процент больше, кто первое место по городу займёт. Иногда специально придерживали карточки, чтобы в случае отличных показателей иметь возможность перекинуть в отчётности парочку раскрытых в этом месяце дел на следующий, ведь неизвестно, как дальше сложится оперативная обстановка. Если у кого-то были знакомые в информационном центре, через них узнавали, как дела у соседей: