Лариса Королева - Три судьбы

Завтра после работы он тоже поедет на побережье, пару дней отдохнёт, поплавает и вернёт семью домой. Девчонкам надо успеть подготовиться к школе. Младшая в этом году пойдёт в первый класс. А море — это хорошо, моря много не бывает, наберутся дети солнца, окрепнут, и потом всю зиму не будут болеть.

— Поеду-ка я домой, — вслух произнёс Алексей, сочтя, что в парке шумно, многолюдно, молодёжно, а народные гуляния ему сейчас ни к чему, и набрал номер водителя.

Закрывая кабинет на ключ, Мудров услышал в конце коридора разноголосый гомон и двинулся в ту сторону. Из-за неплотно прикрытой двери одного из служебных помещений виднелась полоска света, доносились возбуждённые голоса и нестройный смех. «Опера гуляют», — догадался Алексей, становился, не доходя до двери кабинета, и прислушался.

— В общем, поступает сегодня часиков эдак в десять утра звоночек в дежурку, — начал очередную оперскую байку Виктор Столетов, которого Мудров узнал по голосу. — Сообщает парень, что запер в квартире вора и караулит. Выскакиваем с Валеркой на большое кольцо, где пятиэтажки по улице Гидростроителей. Ещё издали видим, что по адресу на четвертом этаже с балкона свисают связанные простыни. Поднимаемся на этаж. Стоит парень, здоровый такой, спортивный, дверь плечом подпирает. Выясняем, что он шёл мимо квартиры соседа, который сейчас в отпуске, и вдруг заметил, что входная дверь приоткрыта. Заглянул — а там вор по шкафам шарит. Парень сразу же с мобильного звякнул в дежурку и подпер дверь плечом, чтобы жулик не сбежал до нашего прибытия.

— Какой, однако, оказался сознательный гражданин, побольше бы таких, и нам полегче, — прокомментировал напарник рассказчика.

— Ага. Вор попытался прорваться, но не удалось, сосед оказался сильнее. Тогда жулик понял, что он заблокирован, попал, значит, в ловушку, и стал выбрасывать из окна свои инструменты и отмычки. Потом простынки связал и с балкона спустил. Входим мы в квартиру, я и спрашиваю: «Ну, и что же ты не спустился по этой верёвке и не сбежал?». А он мне таким печальным голосом отвечает: «Да во мне больше ста килограмм, боялся сорваться»…

Концовка рассказа потонула во взрыве дружного смеха. «Бухают, черти», — констатировал Мудров, вспомнил, как сам с коллегами по первой молодости допоздна засиживался на работе, и мысленно разрешил: «Ну, пусть расслабляются ребята, завтра им опять пахать, а то ещё и сегодня, если вдруг поступит срочный вызов». Редкая ночь обходилась без происшествий. Алексей вздохнул и пошёл к выходу из здания.

Он попросил водителя остановиться за несколько кварталов до дома и вышел из машины, чтобы немного пройтись пешком. По пути продолжил сравнивать восьмидесятые и девяностые. Когда он работал в Абинском районе, в колхозах были нередки кражи животных и зерна, фруктов и овощей. Лошадей и коров увозили на машинах для перевозки скота. Сторожей обычно напаивали, а животных переправляли в Карачаево-Черкесию или Ставропольский край, где забивали на мелких бойнях и продавали мясо на рынке, или же отвозили разделанные туши на мясокомбинаты.

Иногда удавалось вычислить преступников до того, как коровы превращались в фарш. Находились свидетели, которые видели рефрижератор или машину для перевозки скота возле придорожного кафе, кто-то запоминал особые приметы водителей, к примеру, наколки или шрамы, по которым их потом вычисляли. Опера приезжали к владельцу машины, кололи его, и он рассказывал, куда отвёз скотину, иногда её даже спасали. Если же этого не удавалось, то следователи разбирались с начальниками мясокомбината или бойни, скупившими краденое, оформляли протокол выемки, и пострадавшим возмещался ущерб.

Дело оперов — задержать воров, изъять украденное да передать дело следствию, с этим они прекрасно справлялись, и председатели колхозов были готовы отблагодарить уголовный розыск за помощь. Руководители хозяйств понимали, что все потихоньку воруют, и потому надо иметь «крышу», к которой можно обратиться. Не все, конечно, председатели об этом думали, а только наиболее шустрые, которые по характеру сходились с оперативниками, и эти люди оказывали друг другу взаимные услуги. Но только не связанные с уводом преступника от ответственности.

Впрочем, в каждом конкретном случае приходилось разбираться отдельно. Алексей считал, что если подрались два подростка, зачем портить им биографии уголовным делом? Даже если кто-то из старших вступился за парня и ударил нападавшего, тоже не обязательно доводить дело до суда. Если человек по натуре не преступник и то, что он совершил — случайность, надо дать ему шанс на исправление. И Мудров всегда этот шанс давал.

Когда доводилось чем-то помочь председателям колхозов и совхозов, для тех не составляло сложности отблагодарить милицию плодами полей, ведь тогда всё было как в песне: «Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё». А у оперов не было системы, при которой они платили бы дань своему начальству, разве что могли привезти полученный в виде благодарности ящик яблок, черешни, десяток арбузов. Но деньги — нет. Поделиться помидорами или черешней с коллегами и шефом не считалось взяткой, это было то же самое, что угостить чаем с конфетами.

А что сейчас? Товары похищают вагонами, взятки дают миллионами. Колдуны. Напёрсточники. Пирамиды. Рэкет. Иногда возникает ощущение, что президент России Ельцин дал добро не только «брать столько суверенитета, сколько сможете», но и «грабить и воровать, сколько захотите». Заработать, как относительно честным, так и откровенно преступным путём, можно было абсолютно на всём.

Создаются группировки по целям и методам работы. По городам разъезжают гастролёры — картёжники, карманники, домушники, барсеточники. Они «заходят» в край с благословения местных авторитетов, выплачивают им тридцать, а то и пятьдесят процентов от заработка в виде «налога на прибыль». Грабители чувствуют слабину власти, которая больше не за народ, а за себя. Те, кто поумнее, работают по-крупному. Увести бюджетные деньги, создать акционерное общество, поставить руководителем своего родственника, срубить быстрые деньги…

С чего начались эти «лихие девяностые» — эпоха неразберихи, вседозволенности и бандитизма? С путча? Или ещё раньше, с конфискационной денежной реформы министра Павлова и пустых прилавков в магазинах?

В мае девяносто первого года Светлане, как единственному в коллективе сотруднику с высшим специальным образованием, предложили по разнарядке поступать в Аспирантуру. Она похвасталась мужу и спросила его мнение по поводу учёбы, но он не одобрил эту идею и предложил альтернативную:

— Давай лучше родим ещё одного ребёнка.

Света тут же сдалась и, как всегда, выбрала семью. А Алексей мечтал поступить в Академию МВД СССР. И его мечта сбылась в августе того же девяносто первого года. Одновременно коллеге и приятелю Мудрова Степанову тоже предложили поступить в Академию МВД, только в Ленинградскую, и его жена, Светина подруга, безапеляционно заявила мужу: