Лариса Королева - Три судьбы

Да ведь от себя не убежишь. Кроме того, в Омске мать, сестра, двое племянников и Александр Скворцов, его крестник. Леонтьев машинально причислял его к родственникам, очень ему парень нравился, да и тот с детства к другу отца тянулся. А когда в школу милиции решил поступать, всё вопросами терзал про службу: «Дядь, Володь, а как то, а как это?» — «Да что ты у меня спрашиваешь, у отца своего спроси!» — «Да не рассказывает он совсем ничего про работу».

Владимир сообщил Алексею, что сын Скворцовых в следующем году окончит Высшую Омскую школу милиции, и отметил:

— Знаешь, смотрю я на этого парня, и всё тебя молодого вспоминаю.

— А то я старый!

— Пусть не старый, но уже и не юноша. Знаешь, кто такой старик? Человек, который старше тебя на десять лет! А Сашка весь в тебя характером вышел, во всём-то он должен лидером быть! Упёртый такой, я бы сказал, даже упрямый. Уверен, этот парень быстро сделает карьеру. И группа крови у него, как у тебя, первая. Интересно, группа крови человека как-то влияет на его характер и, соответственно, судьбу?

— Не знаю, — пожал Мудров плечами, — не слышал, чтобы на эту тему проводились серьёзные научные исследования.

В пятницу вечером Алексей с женой и дочками выехал на «Волге» в бухту Инал. Владимир резвился на трассе, то следуя за машиной друга, то улетая далеко вперёд. Хотелось похулиганить, опасно приближаясь, но он понимал, что хотя Алексей прекрасно водит машину ещё со времён учёбы в школе милиции, но в данный момент таких шуток не одобрит — у него семья в машине. Это ему, Владимиру, отвечать не за кого, кроме как за самого себя, а у друга жена и дочки.

Они поселились в деревянном домике, рассчитанном на две семьи, с общим санузлом и большой верандой. Владимир попытался выяснить, сколько должен за жильё, но Алексей отмахнулся:

— Успокойся ты, всё бесплатно. В своё время я оказал директору базы услугу, с тех пор он мне в любое время выделяет домик для семьи и друзей, надо только предупреждать заранее, когда собираемся приехать.

Владимир подумал, что Лёшка умеет устраиваться, договариваться, оказывать услуги и получать взамен блага, при этом вроде бы и не пользуясь служебным положением в личных целях. Сам он так не умел. Наверное, слишком прямолинеен был и независим. Не получалось у него стать настолько значимым и полезным, чтобы кто-то счёл себя обязанным отблагодарить. А если такое изредка и случалось, то оперативник сам же и отказывался.

Вкалывал в отделе «за себя и за того парня», выполняя помимо своих обязанностей и ту работу, которую кто-то из сослуживцев «не смог, не успел, не срослось, не получилось». Потом коллеги уходили на повышение, а он всё сидел на том же месте. А иногда на нём же и лежал, оставаясь в кабинете на ночь, чтобы не видеть укоризненных маминых глаз, когда он наливал себе в старый гранёный стакан водки, чтобы расслабиться и поскорее заснуть, а утром встать пораньше. Конечно, можно снять квартиру, но в ней убирать надо, стирать, готовить. А когда? Вот и получается, что взрослый мужик всё ещё живёт с оглядкой на маму, которая обустраивает его быт. Как же всё это осточертело!

— А тебе никогда не хотелось в один прекрасный день написать рапорт, положить удостоверение на стол, выйти из кабинета, закрыть за собой дверь и навсегда забыть, что ты когда-то работал в милиции? — спросил он у Алексея, когда они после ужина выпивали вдвоём на веранде.

— С чего это вдруг? — удивился тот. — У настоящего мужика таких мыслей вообще быть не должно. Служба есть служба. Впрягся — работай. У меня семья, и о ней надо заботиться.

— Света у тебя замечательная, и девчонки умницы-красавицы… Но допекает же начальство так, что порой хочется стукнуть кулаком по столу и заорать: «Да пошли вы все туда-то и туда-то, да побыстрей»!

— Знаешь, мне как-то всегда везло на наставников. У каждого из них было чему-то поучиться, и я взял на вооружение всё лучшее, чем они были замечательны. Ну, а когда был простым опером, и, случалось, начальство орало благим матом, то просто скрутишь фигу в кармане и скажешь про себя: «Ничего, сегодня хуже сработали, завтра сработаем лучше, чем сегодня».

— Да неплохо я срабатываю, у меня высокие показатели раскрываемости, — поморщился Владимир после глотка водки и потянулся за абрикосом, именуем на Кубани «жерделой». — Только как-то застрял одном на месте. Не то, чтобы очень уж должностей высоких хотелось, но какого-то движения вперёд… или хотя бы вбок.

— Попробуй не делать чужую работу, — посоветовал Алексей, — а ещё лучше отвлекайся иногда и от своей, по крайней мере, в отпуске. Раз уж сменил обстановку, расслабься, на девчонок красивых на пляже погляди.

— Смотреть уже скоро придётся на благообразных старушек.

Леонтьев кокетничал. Он уже успел познакомиться с симпатичной крашеной блондинкой лет тридцати пяти, предыдущей ночью приводил её к себе в номер и тихонько выпроводил на рассвете, чтобы гостью не заметила Светлана или, чего доброго, дети. Но одно дело завести курортный роман и даже приглашать женщину к себе в Омск, не очень-то веря в то, что она воспользуется этим предложением, и совсем другое — поверить в то, что это — твоя женщина, а не просто очередная любительница ни к чему не обязывающих отношений.

Золотой южный июль пролетел быстро, Владимир вернулся в Омск и снова взялся за отложенные и новые дела, вспоминая рассказ Алексея о том, как в детстве его отец строил в станице дом, и лошадка ходила по кругу, перемешивая раствор для самана. И он, омский опер, тоже, как та кубанская лошадка, всё ходит по кругу, утопая ногами в грязи по щиколотку, а то и по колено.

Сырой октябрьский ветер задувал под шлем, охлаждая невесёлые раздумья, которые мгновенно прервало резкое движение впереди. Буквально перед самым лицом промелькнула женская фигура, а по встречной полосе пронеслась машина. Он ударил по тормозам, и тяжёлый мотоцикл занесло. При скорости в сто километров час тормозной путь составляет сорок шесть метров, он развернулся и проехал их в обратном направлении.

На обочине на животе лежала женщина в сапогах, но без верхней одежды, в одном платье, разодранном до пояса, так что виден был чёрный лифчик. «Чёрт, — подумал он, — неужели я её всё же зацепил? Выскочила внезапно наперерез, но вроде проскочила. Или её сбила машине, ехавшая в это время по встречной полосе?».

Он присел над телом, не подававшим признаком жизни, не решаясь его перевернуть, ведь неизвестно, какие она получила травмы, в таких случаях иногда лучше не трогать человека до прибытия скорой помощи, чтобы не навредить.

— Женщина, вы как? — задал он вопрос, тут же сочтя его дурацким.

Как она? Она прекрасно! А он особенно хорош! И скорость превышал, и фару не включил. Ладно, он-то, как кошка, отлично видит и в лёгких сумерках, и в полной темноте, а другие участники движения? Если бы он в самом деле сбил пешехода, никакие корочки бы не отмазали.