Лариса Королева - Три судьбы

Незнакомка застонала, перевернулась на бок, подтянула колени к груди и принялась неловко подниматься. Владимир, с облегчением вздохнув, помог ей встать на ноги и вгляделся в окровавленное лицо. Если разбитые нос и губу можно было объяснить недавним падением на гравий, то к распухшему глазу явно приложился чей-то кулак, причём гораздо раньше, чем случилось дорожное происшествие. Он не успел задать ей вопрос, как увидел мчащегося в их сторону здоровенного рычащего детину, тоже одетого не по сезону — в трикотажный спортивный костюм, сильно растянутый в локтях и на коленях.

Занесённую над ним руку Леонтьев молниеносно перехватил, завёл злоумышленнику за спину, потянул его несколько метров за собой и привычным движением захлопнул наручники, прицепив задержанного к хромированной трубе. Даром они что ли с Лёшкой всё детство в секции бокса махались, а потом занимались самбо! Конечно, былая спортивная форма уже потеряна, но не настолько же, чтобы не справиться с бухим, пусть и здоровым, мужиком.

Опер вытащил из кармана лёгкого пуховика подаренную Алексеем на юбилей последнюю модель «Моторолы», набрал номер и произнёс:

— Витёк, организуй-ка мне по старой дружбе быстренько патрульку на угол Мамина-Сибиряка и Круговой… Похоже, разбой. По крайней мере, мордобой… Один… Ага, жду.

Владимир спрятал телефон в карман брюк и с иронией произнёс в сторону рычащего и дёргающегося детины:

— Не в ту сторону пытаетесь мотоцикл утянуть, гражданин! Отделение в другой стороне.

Женщина всё это время стояла поодаль, трясясь крупной дрожью и всхлипывая, напряжённая, словно готовая снова броситься бежать. Владимир снял пуховик и накинул его женщине на плечи, оставшись в связанном матерью синем свитере.

— Вы кто? — изумлённо спросила она.

— Угро, — усмехнулся он. — А это ваш любимый муж?

Она кивнула. И ему всё стало про неё ясно, и не надо задавать лишних вопросов. Невзрачная и неуверенная в себе бабёнка сорока лет, обременённая работой и детьми, нередко поколачиваемая алкашом-мужем. Сколько же он с первых лет службы насмотрелся на таких жертв домашнего насилия! И живут же годами, десятилетиями, с мужьями и сожителями, которые их истязают, пока однажды не прибьют окончательно или мужик спьяну не сам крякнется. Сколько женщин убивают в стране ежегодно, узнать можно, а сколько из них погибает от рук мужей и сожителей — статистика не показывает.

Ребята сработали чётко, уже через несколько минут подъехала машина, и матерящегося дебошира увезли в камеру предварительного заключения. Женщина всё ещё дрожала и всхлипывала.

— Где живёте? — спросил Леонтьев, пытаясь вывести её из ступора.

Она махнула рукой в сторону жилого квартала.

— Поехали осматривать место преступления.

Он усадил её впереди себя на мотоцикл и тихонько тронулся с места, а когда вошли в квартиру, дверь которой оказалась не заперта, повелительно произнёс:

— Одевайтесь быстренько, поехали!

Она послушно бросилась в комнату, переоделась в другое платье, и лишь застёгивая пуговицы на пальто, спросила, куда надо ехать.

— Как куда? В судмедэкспертизу, конечно. Побои будем снимать. Паспорт не забудьте.

Знал, что везти её надо сейчас, срочно, пока ей ещё страшно и больно. К утру успокоится и решит всё спустить на тормозах. Чай, не впервой ей быть битой, а ведь каждый раз верит, что такое больше не повторится. Жертва всегда найдёт, чем оправдать своего палача. Словно в подтверждение его мыслей, она сказала:

— Андрей ведь раньше таким не был. Спортом занимался, большие надежды подавал, а потом…

— Ну да, как в песне: «Мы бывшие спортсмены, а ныне рэкетмены».

— Да какой из него рэкетмен. Он к жизни плохо приспособлен. В последнее время вообще не работает.

— Зато к алкоголю хорошо приспособлен. За что сегодня поколотил?

— Приревновал. Я в первую смену работала, домой вернулась, а он с порога придираться начал. Дескать, шёл мимо моей парикмахерской и через витрину меня видел. Зачем, говорит, мужика стригла, да ещё сиськами на него ложилась?.. Простите, грудью. А я не ложилась. Я хотела уйти из дома, а Андрей не пускал. Я в коридор выскочила, тайком сапоги надела, а тут он… Ну, и в глаз… Он такой вспыльчивый, несдержанный. Но отходчивый. И дочку любит. Она у нас во втором классе учится.

И полчаса не прошло, как она убегала от мужа и с риском для жизни неслась поперёк дороги, пока не рухнула на обочину, и вот уже пытается выставить его в лучшем свете, профессионально отмечал Владимир. Ну, точно жертва по натуре! Сейчас эксперт зафиксирует следы побоев, а завтра она заберёт своё заявление из милиции и откажется от возбуждения уголовного дела за нанесения телесных повреждений, и её благоверный опять останется безнаказанным.

И ничего с ним не поделаешь, у правоохранительных органов сейчас нет эффективных рычагов давления на домашних тиранов, остаётся только проводить с ними профилактические беседы. Уголовную ответственность за тунеядство отменили, лечебно-трудовые профилактории закрыли. Как теперь прикажете избавляться от этих алкашей?

Всё вышло, как Леонтьев и предполагал. Утром ему позвонили знакомые опера из отдела уголовного розыска и сообщили, что его протеже пришла забирать поданное вчера заявление. А он-то весь вечер с ней прокатался, даже в главк не вернулся, сразу домой поехал и не сделал того, что намечал. Владимир тихонько выругался и поехал в районное управление МВД. Пошёл мокрый снег, к утру может случиться гололёд, а он так и не сменил резину.

Вчерашнюю знакомую он увидел в коридоре на лавочке. Глаза её скрывали дымчатые солнцезащитные очки, но неприкрытые распухший нос и гематома на губе красноречиво свидетельствовали о вчерашнем происшествии.

— Что же вы, Вера Сергеевна, дебошира и садиста покрываете, уводите преступника от уголовной ответственности? — вкрадчиво спросил Леонтьев, присаживаясь рядом с ней на деревянную скамью.

Женщина, потупившись, молчала, ей было неловко перед своим спасителем, который накануне так самоотверженно её защищал и так заботливо с ней возился.

— Не хотите говорить? Ну, тогда попробую угадать. Вы боитесь, что он выйдет из зоны ещё больше озлобленным и убьёт вас из мести за отсидку? Или не хотите, чтобы на биографии вашего ребёнка стояло пятно — папа-уголовник? Или вы настолько любите своего мужа, что готовы и дальше терпеть его пьянки и побои, а также то, что его своим поведением ломает психику вашей малолетней дочери?

— Да какая там любовь, — с отчаяньем произнесла Вера. — Он же всю душу из меня вытряс. Я давно хотела развестись, сколько раз добром просила: оставь ты нас с дочкой! Так он же не уходит, только ещё больше от этих разговоров звереет, сразу орёт: «Убью!».