Лариса Королева - Три судьбы

Маргарита с Павлом и Ольгой расположились на диванах в большом зале за низким столом, уставленным вазочками с нарезанными фруктами и стаканами с виски, колой и льдом. Саша присел рядом с матерью и взял из вазы ломтик ананаса.

— Отцу лучше, мы с ним созванивались, — сообщила сыну Рита.

— Это хорошо. А где Лена?

— Пытается Костика уложить. Он в свете сегодняшних событий так перевозбудился, что отказывается спать. Ждёт тебя, у него накопилось много важных вопросов.

— Значит, надо отвечать, — вздохнул Александр, поднялся и двинулся к лестнице.

Едва он открыл дверь детской, как сын подскочил на своей кровати, откидывая одеяло:

— Папа, а эксперты уже установили, из какого пистолета в деда стреляли, и кого ещё убили из этого же оружия?

— С чего ты взял, что кого-то ещё убили? — спросил Саша, целуя сына в тёплую щёчку, пахнущую ванилью.

— Ну, так всегда в кино бывает.

— Жизнь — не кино, — возразил оперативник. — Как только что-то станет известно, дядя Вова нам всё расскажет. А сейчас укладывайся спать. Нам с мамой надо поговорить. Ленчик, сделай-ка мне пару бутербродов с икрой, я их утром так и не успел поесть.

— Мне тоже надо поговорить, — возразил Костик.

— Завтра.

Лена вышла из детской, и Саша наклонился к компьютерному столику, чтобы выключить настольную лампу. В печатной машинке торчал лист бумаги, на две трети заполненный текстом. «В это время приступник затаился в инастранной серой машине. Он выжидал, пока богатый человек выйдет из своего большого дома».

— Слово «преступник» пишется через «е», а «иностранной» через «о», детектив ты наш малограмотный, — машинально заметил Александр и вдруг насторожился. — А почему ты написал, что злодей сидел в серой машине?

— Потому что так и было. Я сам видел!

— Что ты видел? Машину, в которой находился киллер? Но как же ты мог её заметить, если окна твоей комнаты выходят не на улицу, а во внутренний двор?

— Да, во двор. Но я вышел в туалет, а когда возвращался, посмотрел в окно холла и увидел сверху серую машину. Ну, вот такого цвета как твой свитер, только чуть светлее, — обстоятельно принялся объяснять Костик отцу. — Она стояла очень близко к забору, а марку я не разобрал. И только я вернулся к себе, как начался шум. Я выбежал из детской и опять в окно посмотрел, но машины за забором уже не было, а на крыльце стёкла и деда…

— Ты кому-нибудь говорил о том, что ты видел?

— Нет. Милиционеры только взрослых спрашивали и всё записывали, а меня мама отослала наверх. Сказала не мешать.

— Тогда пусть это будет наш с тобой секрет, ладно? Это важная улица, и мы её пока будем держать в тайне, чтобы не спугнуть преступника. Договорились? Завтра ты продолжишь писать свой рассказ, а сейчас попробуй всё же успокоиться и заснуть. Сказку я тебе читать не буду. Не маленький.

— Ладно, — нехотя согласился мальчик, укладываясь на подушку и накрываясь одеялом. — А его поймают?

— Обязательно.

Александр спустился в холл, и прошёл в зал, где застал ту же троицу, потягивающую виски. Он отметил, что Ольга выглядит бодрой, а мать осунувшейся, и мимоходом тихо спросил у уже изрядно набравшегося и осоловевшего Павла:

— Паш, а та машина точно была синяя?

— Точно, — кивнул Золотов и пьяно ухмыльнулся, — дальтонизмом вроде не страдаю.

«Очень странная нестыковка получается, — отметил про себя Скворцов. — Либо после того, как Костик увидел серую машину, её сменила синяя, и стреляли уже из неё, либо Золотов нагло врёт. Но зачем? В том, что серая машина у забора была, Александр не сомневался. Он знал, что его сын очень наблюдателен и не склонен к фантазиям. Это его сын!

В кухне жена наносила тонким слоем сливочное масло на круглые ломтики французской булки. Скворцов открыл холодильник в поисках шампанского и вытащил ополовиненную бутылку, заткнутую бумажной салфеткой.

— Лен, а как ты отнесёшься к тому, что я уволюсь из милиции и займусь бизнесом?

— Надо же, — она заинтересованно взглянула на мужа и лукаво улыбнулась. — Как там говорил Станиславский? Не верю!

— А надо, чтобы поверила.

На третий день после покушения Скворцов решительно собрался выписаться из больницы, но врач отговорил, объяснив свой отказ отпускать пациента тем, что у него всё ещё держится температура, не спал отёк после операции, и потому лучше всё же находиться под контролем медиков. Сергей вынужденно согласился, позвонил Александру, которого просил за ним приехать, и безрадостно сообщил:

— В общем, не отпускают меня сегодня. Так что не приезжай.

— Почему же? Я всё равно приеду, — возразил сын. — Есть тема для разговора. Надеюсь, ты не настолько плохо себя чувствуешь, чтобы со мной пообщаться?

— Не настолько.

На скамье у дверей палаты сидел незнакомый Саше крепко сбитый молодой парень в камуфляжной форме. Сына шефа он явно знал в лицо, потому как резво подскочил и вежливо произнёс:

— Добрый день, Александр Сергеевич!

— Надеюсь, что добрый, — отозвался посетитель в белом халате и вошёл в палату, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Сергей сидел на кровати, опираясь спиной на подушки, на коленях у него лежала толстая книга в твёрдом переплёте. Лицо у раненого было желтоватого оттенка, а на носу красовались узкие очки в золотистой оправе. Саша раньше не видел, чтобы отец носил очки, и отметив, что в них он выглядит старее и беззащитнее, поприветствовал приободряющим тоном:

— Вижу, что всё у тебя в порядке. Симпатичные медсестрички на дежурстве, надёжные охранники за дверью, красная икра на столике. Это называется, чтоб я так жил!

— Лучше не надо, — кисло улыбнулся Сергей, снял очки и переложил на тумбочку том из собрания сочинений Марио Пьюзо.

— Только я один ещё не успел спросить, кого ты подозреваешь в покушении?

— Угадал. Все пытаются выбить из меня признательные показания и получить прямую наводку на реального подозреваемого, словно он мне хорошо известен. А мне нечего сказать. Уже и следователь пытал, и твой любимый крёстный .

Отметив, с каким нажимом Скворцов произнёс последнее словосочетание, Александр припомнил цитату из лежащей на тумбочке книги:

— Жизнь — суровая штука, без второго отца не обойтись, на этот случай и существуют крёстные отцы. — Он присел на стул и без всякого перехода заявил: — Я решил уволиться со службы и заняться бизнесом.

— Вот это новости. С чего вдруг?

— А что тебя так сильно удивляет? Ты ведь и сам принял такое же решение. Только ты к тому времени прослужил пятнадцать лет, а мне хватило половины этого срока.

— С самого момента твоего поступления в школу милиции, я надеялся, что рано или поздно ты одумаешься. Может быть, после этого выстрела, ты наконец-то осознал, что я смертен, и кому-то надо продолжить семейные дела?