Михаил Ордынцев-Кострицкий - Сан-Блас. Избранное

Противник уже вплотную подошел к нему, как вдруг мальчишка выпрямил широко раздвинутые ноги и прикоснулся ими к своему мнимому врагу. Дикарь завыл, упал на землю и, в свою очередь, забился в корчах…

— О, Матерь Божия! — услышал я хриплый шепот Суареса.

— Родриго! Что вы?..

— Ах, негодяи!.. Ах, скоты!

— Да что такое? Что значит эта пантомима?

— Что значит… Помните, при первом нашем разговоре, я мельком упоминал о черных скорпионах? Так вот теперь вы любовались тропическим балетом, изображающим смерть человека, укушенного этой тварью!

— Но мы-то здесь при чем?

— Нас ожидает та же участь!..

Аннита со стоном откинулась назад.

Я похолодел, весь трепеща от ужаса и отвращения.

И в это же мгновение решетчатые двери распахнулись. Индейцы потоком хлынули в проход, схватили нас и, дико воя, потащили через площадь к таинственной постройке, которую мы видели сегодня утром…

Над общим гамом неслись пронзительные крики Педро, отдельные слова молитв и богохульства…

Освобожденная от золотого трона, ниша теперь зияла черной пастью.

Наши мучители ввалились в нее скопом, швырнули нас куда-то в темноту, расхохотались, взвыли и исчезли…

Я отлетел на несколько шагов, наткнулся на круглый, гладкий столб и, уцепившись за него, остановился.

Вокруг, в кромешной тьме, барахтались и подымались упавшие на землю люди.

— Сеньоры! — послышался взволнованный голос Суареса. — Я назову вас всех по именам. Пусть каждый отзовется… Диас, Хосе, Франсиско, Педро, дон Мигуэль, Аннита?..

Все оказались налицо.

— Будьте внимательны, — возможно, что повторить я не успею… Индейцы нас приговорили к смерти, и мы должны погибнуть от жала черных скорпионов. Запомните: достаточно малейшего движения, чтобы привести этих тварей в ярость! Пока мы еще живы, — следовательно, они появятся здесь позже. Их, вероятно, принесут… Стойте, не шевеля ни одним членом, дышать старайтесь тише. Только бы продержаться до рассвета, а там мы всех их перетопчем… Мигуэль, еще раз отзовитесь, — я подойду к вам с сеньоритой…

— Сюда… Сюда! Идите на мой голос…

— Довольно. Замолчите…

Через минуту вытянутая вперед рука Родриго скользнула по моей груди.

— Ну вот… Мы снова вместе. Что это, столб?.. Прекрасно! Нам положительно везет… Прислонитесь к нему спиной, Аннита, и становитесь между нами. Так!.. Теперь, querido myo, постараемся сообразить, который час.

— Десятый, вероятно, — пробормотал я машинально, почти не сознавая своих слов.

— Хвалю, дружище! Вы, кажется, опомнились и взяли себя в руки.

Как бы не так… Похоже!

А Суарес, удовлетворенный будто бы обнаруженной им у меня отвагой, спокойно продолжал:

— Десятый, хорошо! Теперь светает рано. Нам предстоит пять-шесть часов полного оцепенения, не больше. Продержимся, пожалуй… Как вы полагаете, amigo myo?

Но я уже не мог ему ответить…

Входные двери приоткрылись. В образовавшуюся щель упал свет факелов и на мгновение озарил неподвижные фигуры осужденных. Но как ни короток был этот миг, а все же я заметил, что в воздухе мелькнула какая-то бесформенная тень и что-то шлепнулось на землю…

— Скорпионы! — чуть слышно прошептал Родриго.

Свет тотчас же исчез…

Внутри постройки царила немая тишина. Я ясно слышал, как бьется мое сердце, и сдерживал дыхание, чтоб заглушить его удары.

Но напрасно… С каждым мгновением они звучали громче, переходили на виски… В ушах звенело.

— Мужайтесь, — почти неуловимо шепнул мне Суарес. — Я слышу шорох…

Воображаемые звуки в ту же секунду прекратились.

Я напряженно всматривался в темноту и слушал…

Сначала ничто не подтверждало слов Родриго. Но вот по земляному полу пронесся легкий шелест, точно шуршание сухой листвы, подхваченной порывом ветра.

К нам приближались скорпионы…

Аннита вздрогнула, вздохнула и начала клониться к полу.

— Берите на руки… Скорее!

Я подхватил бесчувственную девушку и судорожно прижал ее к своей груди.

А шорох надвигался…

Уже у самых моих ног что-то невидимо ползло и копошилось.

Не сила воли, а холодный, цепенящий ужас оковывал все наши члены…

В смертельном страхе, обливаясь потом, я чувствовал, как скорпион карабкался по тонкой коже сапога, потом спустился… За ним — другой… И наконец зловещий шелест ползущих гадов стал постепенно замирать.

Рядом слышалось ровное дыхание Суареса…

Прошло две-три минуты, и голова его вплотную приблизилась к моей.

— Благодарите Господа, — первая опасность миновала!.. Они теперь забьются по углам и если…

Но это «если» уж случилось… Непроницаемую тьму вдруг пронизал отчаянный вопль гибнущего человека, и что-то тяжело упало наземь.

— Один, — сурово произнес Родриго. — Позвольте, я возьму Анниту, — вы устали.

Но девушка, приведенная в чувство неожиданно прозвучавшим диким криком, уже пришла в себя и обеими руками обвила мою шею.

— Потом, мой друг!.. Я сам скажу, когда устану.

— Только без ложного стыда, — рассвет еще не скоро…

И он умолк.

Волосы Анниты смешались с моими волосами. Я чувствовал ее дыхание на своей щеке… И вдруг, теперь, в преддверии ужасной смерти, утратив последнюю надежду на спасение, я тихо-тихо прошептал:

— Аннита, я люблю вас!

Она затрепетала, но только легкий вздох сорвался с ее губок…

— Вы не отвечаете, Аннита… Вы сомневаетесь в моих словах. Правда, пять дней тому назад мы не подозревали о существовании друг друга… Но в эту страшную минуту, быть может, в последнюю минуту моей жизни, я снова повторяю, что я люблю вас, и буду счастлив, умирая, если вы скажете…

— Молчите, Мигуэль!.. Теперь я вам отвечу. Я молчала, так как боялась, что только увеличу ваши муки, сказав, что я… что я люблю вас тоже!..

И губы наши слились в долгом беззвучном поцелуе…

И в это же мгновение отчаянный, невероятно дикий вопль заставил нас обоих содрогнуться.

Не говоря ни слова, Суарес вырвал Анниту из моих объятий и я, стуча зубами, весь превратился в слух…

Но крик не повторился.

— Нехорошо! — шепнул Родриго. — Мы, кажется, в более выгодных условиях, чем остальные. Благодаря столбу нам легче простоять, не шелохнувшись… Боюсь, что все они погибнут. Устанут ноги — и конец!..

И, точно подтверждая это, из темноты послышался протяжный стон.

— Мария Дева!.. Не могу я больше, не могу…

— Он хочет лечь, несчастный!

Через секунду я уловил глубокий вздох опустившегося на землю человека.

Руки у меня тряслись, как в лихорадке. В висках стучало…

Ну, так и есть!..

Короткое, испуганное восклицанье и тотчас же — кровь холодящий вой затравленного зверя.