Жан Рэ - Эдмон Белл и инспектор Тригсс [Повести]

— Картер опять забыл усилить отдачу отопительного котла. А на улице дьявольски холодно.

Она глянула на маленький термометр. Он показывал двенадцать градусов по Цельсию. Порыв ветра сотряс окна. Девушка решила позвать безалаберного слугу. Она нажала кнопку звонка. В глубине дома послышалось треньканье. Никто не ответил. Она позвонила три раза. Условный сигнал для Картера. Она еще раз позвонила, не снимая пальца с кнопки, чтобы вызвать Джарвина, лакея. Он тоже не появился. Лилиан нахмурилась. В столь поздний час слуги уже закончили свою работу и, по обычаю, отдыхали, сидя вокруг очага на кухне. Она позвонила еще раз, во второй раз, в третий… Тишь ночи разорвал пронзительный электрический перезвон.

— Это невозможно! — нервно воскликнула девушка. — Допустим, Картер и Джарвин отправились выпить по стакану стаута в соседнюю таверну, что меня удивляет со стороны Джарвина. По крайней мере, Флоранс должна была ответить.

Лилиан вышла из гостиной и сбежала по лестнице. Лампа и два электрических канделябра в вестибюле горели. Из других помещений не доносилось ни звука. Но слуги должны были быть в малой гостиной! Она толкнула дверь. Никого! Кухню не освещал ни малейший огонек.

— Флоранс! — крикнула она.

Ей ответило только эхо. Она зажгла свет. Помещение было прибрано. Ни малейшего запаха табака в воздухе, хотя Картер и Джарвин каждый вечер курили здесь трубки. Более испуганная, чем раздраженная, она направилась в кухню, владение Флоранс. Флоранс, старая упрямая женщина, редко покидала кухню и была не в ладах с двумя слугами-мужчинами. Они ели в малой гостиной, а кухарка предпочитала есть в одиночестве на кухне. Удивлению мисс Уординг не было границ. Здесь не только никого не было, но и царила полная темнота. Даже очаг, где огонь горел день и ночь, был потушен.

— Бросили, — простонала Лилиан. — Все они бросили меня! Почему?

Она с трудом добралась до гостиной. Ей казалось, смерть бродит вокруг нее. Заметив телефон на угловом столике, она немного приободрилась. Облегченно вздохнув, она сняла акустический рожок и набрала номер Эдмонда Белла. И тут же выронила его с криком разочарования. Никакого сигнала! На этот раз она растеряла все свое мужество. Что за тайны окружали ее?

— Надо уйти из этого проклятого дома, — простонала она. — Больше не вынесу. Лучше бродить по улицам!

Нервно всхлипывая, она подбежала к двери. Новый сюрприз. На этот раз она по-настоящему испугалась. Дверь гостиной, через которую она только что вошла, была заперта снаружи. Пленница! Она стала пленницей! Лилиан в отчаянии огляделась. В гостиной была всего одна дверь, выходившая в холл с лестницей. Что касается двух окон, то они выходили во внутренний двор, окруженный высокими глухими стенами. Ветер носился по двору и выл, как в печной трубе. Ледяной дождь обжег ей лицо. Земли не было видно, она была в тридцати футах ниже. Черный глубокий колодец.

Какое-то мгновение она хотела спрыгнуть вниз. Но к ней вернулось хладнокровие.

— Мне надо любой ценой выбраться из этого дома, — шептала она.

Щупая раму окна, она вдруг коснулась ржавой железной перекладины.

— Спасена, — выдохнула она. — Взберусь на крышу и найду выход.

Она без колебаний вскочила на подоконник, схватила обеими руками перекладину лестницы и принялась карабкаться вверх. Через минуту она стояла на плоской, чуть наклонной крыше. Она на мгновение прислонилась к трубам, чтобы перевести дыхание. Ветер продолжал жалобно выть. В несколько секунд дождь вымочил до нитки легкое вечернее платье. В темноте она видела там и сям далекие очертания труб. Но не нашла ничего, что позволило бы ей спуститься.

Нет… есть!.. На другом конце крыши, шагах в двадцати, слабенький свет едва освещал небольшое оконце заднего фасада соседнего здания. Лилиан сообразила, что до окошка будет легко добраться, поскольку оно было выше крыши футов на пять. Она пошла вдоль широкого карниза. И вдруг оказалась перед зияющим провалом: еще один внутренний двор. Стоит ли возвращаться? «Я никогда не вернусь в Уординг-Холл», — решила она, тряхнув мокрыми волосами. Ее глаза уже свыклись с темнотой. От освещенного окна ее отделял темный внутренний двор, но карниз на краю крыши подходил почти вплотную к соседнему зданию. Рискнет ли она пройти по этой узенькой дорожке? Лилиан была мужественной девушкой. Ее колебания долго не длились. Через несколько секунд она решительно шла по грязи и саже. Уф! Препятствие было почти преодолено. Темный внутренний двор отделял ее от освещенного окна. Еще несколько метров, и она у цели! Последние шаги ее были осторожными, ибо водосток опасно сужался. Наконец она оказалась под окном, рамы которого могла коснуться. Крепко вцепившись в камень, она подтянулась на кистях. Ее лицо поднялось на уровень стекла, и она смогла заглянуть в комнату. Маленькая узкая комната, скудно меблированная: стол черного дерева, скамья и старая ржавая печка. На полке камина билось пламя маленькой свечи. Никого не было. Без этой свечи можно было подумать, что комната давно необитаема. Хватит ли ей наглости проникнуть в неизвестный дом? Она снова заколебалась. Быть может, она бы не рискнула сделать следующий шаг. Но внезапно заметила, что окно приоткрыто. Преодолев последние угрызения совести, она толкнула створку, подтянулась, влезла на подоконник и спрыгнула на пыльный пол.

На последнем этаже здания Скотленд-Ярда тянется длинный белый коридор, который упирается в маленький кабинет со скромной мебелью: высокий черный пюпитр с древней встроенной чернильницей, высокий табурет, два стула и ящик из белого дерева, принесенный, похоже, с чердака. Но чтобы попасть в этот кабинет, надо перетряхнуть небеса и землю. Ради этого допуска отец Эдмонда Белла несколько раз просил за него.

— Я не могу предсказать, как Банни Липтон примет тебя, Эдди, — сказал сыну капитан Белл. — Или выставит за дверь, или распахнет объятия и назовет лучшим другом.

— Попытаю счастья, — заявил молодой человек с некоторым самомнением.

Теперь он был в таинственной комнате и сидел на одном из двух стульев напротив грозного Банни Липтона, который разглядывал его с высоты своего табурета. Капитан Липтон «лучше всех остальных знал секреты Азии». Английское правительство поручало ему самые странные и таинственные миссии. Высокий, крепко сбитый мужчина, с лицом, словно высеченным из гранита, с бледными, всегда полуприкрытыми глазами и маленьким нежным ртом, почти женским, в котором белели зубы юного волка. Хотя калорифер в маленькой комнате создавал почти тропическую жару, капитан был в своем сером плаще и мягкой фетровой шляпе, глубоко насаженной на затылок. Коротко поздоровавшись с Эдмондом, он, не перебивая, выслушал его. Ничто в лице Банни не позволяло предположить, что он проявлял какой-либо интерес к рассказу молодого сыщика. Изредка он затягивался короткой вересковой трубкой. Когда Эдмонд закончил свой рассказ, капитан Липтон долго молчал, глядя на собеседника. Наконец, отложив трубку, он едва сдержал зевок и сказал: