Ольга Володарская - Кукла затворника

— Я не послушала его, — продолжила она. — Да и как можно верить психу? Я вернулась в Португалию с намерением выйти замуж за своего марокканца, но он себе нашел другую. И кукла в этом не виновата. Есть мужчины, которых нельзя оставлять даже на месяц.

— Кукла была при тебе все это время?

— Нет, лежала в подвале. Но когда я снова переехала в Лондон, она стала манить меня. Я постоянно доставала ее из сундука, рассматривала. Потом стала брать с собой в дом. Не могу сказать, что играла с ней, скорее заигрывала. Поскольку здоровье мое не ухудшилось, я расслабилась. А зря! Произошла та самая авария, что лишила меня ноги.

— ДТП случаются каждый день, — осторожно заметил Макс. Он не хотел обижать Маргариту своим неверием в черную магию куклы, но и смолчать не мог.

— Да, знаю. И я попадала в них раньше, но получала лишь ушибы да ссадины. Но тут потеряла ногу! Причем ту, на которой сделала татуировку… — Челышев все еще не понимал, к чему девушка клонит. — У Плохой куклы на левой ноге ожог. Это Глэмм Гарис затушил об нее окурок, чтоб убрать свастику. Когда я смотрела на него, то возмущалась. Разве нельзя было избавиться от нацистского клейма другим способом? Зачем же жечь? Можно было превратить свастику в четырехлистный клевер, символ удачи. Именно его и набила у себя на ноге. А через полгода мне ее ампутировали.

— Совпадение, — не сдержался-таки Макс.

— Плохая кукла была изготовлена убитым горем отцом по образу умирающей дочери. Это плохо. Это тебе любой шаман скажет. Потом она через погребение прошла. Все колдуны, не важно, из какой культуры и страны, для черной магии применяют вещи с могил.

— Не верю я ни в колдунов, ни в шаманов.

— Я была такой же, как ты. За что поплатилась. Мне бы послушать отца и оставить Бамболу в подвале, но нет… — Она разволновалась так, что ее улыбчивый рот задрожал, и уголки поползли вниз. — Когда я лежала в больнице, то думала о том, что прав был Глэмм Гарис. Плохую куклу нужно сжечь! Если бы она тогда попалась мне в руки, я точно спалила бы ее. Но потом я пришла в себя и поняла, что глупее ничего не придумаешь. Это все равно, что сжечь деньги, которые мне ох как нужны. Я всю жизнь перебивалась с цента на цент, но когда ты здоров, это не страшно…

— Теперь все позади. Ты избавилась от Плохой куклы и получила деньги.

— Но умер еще один владелец Бамболы. А я предупреждала его, как меня когда-то отец, не играй с ней. Хотя Иванов и так знал о Плохой кукле все! — Марго шмыгнула. Плачет? — От чего он умер?

— Павла убили в собственном доме. И, как я теперь думаю, виновница его смерти Плохая кукла. Из-за нее он погиб. Полицейские сказали мне, что одна из его девочек пропала. Теперь ясно, какая.

— Ты говоришь, убийство было совершено два дня назад?

— Или три, я точно не помню.

Марго нахмурилась, затем взяла планшет и, поводив по экрану пальчиком, протянула его Челышеву со словами:

— Тогда эти фотографии выложил преступник.

Он глянул на экран и увидел Плохую куклу.

Его сердце екнуло.

Каттива Бамбола была невероятно хороша. Даже ожог на ноге ее не портил, скорее придавал особый шарм. Как некоторых женщин красит легкое косоглазие, лопоухость или (это случай Марго) глубокие морщины…

Ради такой можно и убить, подумал Макс.

Не успели оглянуться, как пришло время обеда. Отправились в столовую.

Слава туда не ходил. Носил еду с собой в контейнерах. Говорил, что у него от столовской пищи несварение. Над ним подтрунивали. А следователь Буров, который после кодировки стал язвительным, откровенно насмехался. Но Добронравову все было нипочем. Он невозмутимо поглощал свои сосиски с макаронами или рис с котлеткой. Если еду ему собирала жена, то она не была хорошей кулинаркой. Готовила полуфабрикаты и элементарные гарниры. В столовой, совершенно точно, готовили не хуже, а то и лучше.

Но сегодня Слава сам позвал Василия туда.

Барановский являлся любимчиком шеф-повара. Только потому, что как две капли воды походил на ее сына, переехавшего на ПМЖ в Канаду. Когда он приходил, она покидала кухню, чтобы лично положить ему в тарелку еды. Девочки на раздаче всегда сообщали начальнице, что явился ее любимчик. Так они поступили и сейчас.

— Добрый день, Тамарочка Сергеевна, — поприветствовал шефиню Вася. — Как вкусно у вас пахнет.

— Твои любимые перчики нафаршировали, — расплылась в улыбке женщина.

Вообще-то Вася был к ним равнодушен. Голубцы ему больше нравились. Но, судя по всему, начиненные фаршем и рисом болгарские перцы обожал ее сын.

— Положите мне два, — попросил Барановский.

— Так мало?

— Я еще буду суп гороховый. И пирожок с компотом.

— А друг твой?

— Мне то же самое.

Вася перебросился еще парой слов с Тамарочкой Сергеевной, затем опера пошли на кассу. Цены в столовой были демократичными, и Барановский, стоящий первым, расплатился за себя и товарища.

— Я отдам, — заверил его Слава.

— Не надо. Просто в следующий раз угостишь меня. — Они прошли к столику возле окна. — Кстати, почему ты сегодня без всегдашнего контейнера?

— Так устал, что лень было даже макароны варить.

— А я думал, это твоя жена делает.

Лицо Славы помрачнело. Склонив его над тарелкой, Добронравов начал хлебать суп.

— Если задел за живое, извини, — пробормотал Василий и тоже принялся за еду.

Шефиня всегда старалась положить ему лакомый кусочек. Сегодня в его супе плавало аппетитное мясное ребрышко. Обсасывать такое — одно удовольствие.

— Мы давно не живем вместе, — услышал он голос Славы. — Она ушла, забрав дочь. Но я надеюсь, что у нас наладится. Делаю попытки…

— Ты устроился к нам год назад и все это время говорил, что счастливо женат.

— По факту, я даже не женат. Мы не регистрировались. И дочка на меня не записана.

— Знаю. Видел твое дело. Ребенок не твой?

— Мой. Я растил Анечку с полугода. И плевать на то, кто ее биологический отец.

— Тогда почему ты не женился на любимой женщине и не удочерил Анечку?

— Она не хотела. Говорила, нам и так хорошо. Думаю, любила своего «принца» и ждала, когда он образумится.

— Пробил его? — Сам Василий об Олином муже знал все. Еще до того, как начать следить за ним, проверил по базам. Тот оказался законопослушным гражданином. Даже скорость нарушал всего несколько раз.

— Жена не рассказывала о нем. В смысле, ничего конкретного. Я даже имени его не знаю. У Анечки отчество деда.

— Когда вы расстались?

— Через три месяца после того, как я перевелся сюда.

— Из-за твоего пьянства?

— Я же сказал, что не пью.

— Да, но я решил, что ты завязал после того, как это стало проблемой.

— Нет, я идейный трезвенник. Не люблю, когда мозг затуманен. Мне страшно представить ситуацию, когда я не владею собой полностью.