Андрей Звонков - Невидимка. Фельдшер скорой – агент уголовного розыска

«Я бы не решился, — подумал Иван, — нет у меня хладнокровия и безжалостности. А у Линдера есть?»

Иван поставил чайник на плиту. Примета верная: пока сидишь у диспетчерской, ничего, а как заваришь чай, сразу дадут вызов.

Хлопали двери, входили сотрудники, вернувшиеся с вызовов. Все возбужденные, шумные, слух о нападении на Люсю распространялся по всей «скорой» Москвы. Наверное, уже и по рации в машине можно было услышать о происшествии.

В кухню вошел Линдер, протянул Ивану плеер.

— Спасибо, кассету я забрал.

— Как он?

— Спит, — ответил Линдер, понимая, о ком идет речь.

— Я в том смысле, удалось расколоть?

Линдер молча улыбнулся.

— Для дела хватит, — наконец, сказал он, понимая, что Иван не отстанет.

Они сели пить чай.

— Хочешь до утра дожить? — спросил Линдер.

— Да, как бы не сомневаюсь, — ответил Иван.

— А чего не смылся?

— А бригаду как бросить? Даже Кот остался после дневного. Сокол еще в милиции.

— Ну, как дети, ей Богу. Далась тебе «скорая»? Ты свою работу сделал, все, ложись на дно, прикинься ветошью и не отсвечивай! Нора есть?

— Есть.

— Ну и дуй туда.

Диспетчер вошла с толпой прочих медиков.

— Тупицын, у тебя вызов!

Пинскер, увидев Линдера, чуть не на шею ему кинулся.

— На улице дубильник! Очень холодно! Саша я гешил, хватит! Подаем документы на ПМЖ! Это же чегт знает что! Стгана катится в пгопасть! За что мы платили?

— Да с вами, Песах Изгаилевич, хоть куда! Только вот обгезание сделаю! У вас есть знакомые в синагоге? Я согласен, если под наркозом!

В диспетчерской Иван получил карту, но прежде чем вчитался в адрес, диспетчер шепотом сообщила:

— К Бакировой! У нее приступ, просит только тебя!

Иван сжал зубы до скрипа. Из раздевалки в шкафчике взял новую кассету, вставил в плеер.

Он не мог говорить, настолько его переполняла злость. В водительской он толкнул лежащего на кушетке Белякова, с трудом выдавил через зубы:

— Едем.

На улице действительно похолодало, и накрапывал дождь.

В кабине, не говоря, сунул карту водителю под нос.

— Ты с ума сошел? — Беляков не трогался, — Отдай кому-нибудь вызов, и поехали на квартиру!

Иван отдышался, он медленно выговорил:

— У нее приступ, самое время поговорить на чистоту. Поехали! Кот, пойми, у нас не будет другого случая получить компромат на ЮАНа. Бакирова за эуфиллин с корглюконом и капельницу с содой все выложит.

— Ты сумасшедший! — сказал Беляков. — Давай, хоть я с тобой пойду?

— Как хочешь, — ответил Иван, — но за Люську они должны ответить.

Дверь в квартиру Ма Бейкер как всегда открыта, сипение мамаши слышно аж на лестнице.

Иван с Беляковым осмотрели комнаты — никого, одна Неля, как обычно полулежала в своем кресле и задыхалась.

— Хорошо, Ваня! Скорее! — кое-как проговорила она одними губами.

— Я пойду, — Беляков отступил в прихожую, — не могу это видеть.

— Иди! Жди меня в машине.

Иван натянул резиновые перчатки и набирал шприцы, не торопясь.

Он обернулся к мамаше:

— Сколько ингаляций беротеком сделали?

— Не… помню… десять или больше.

— За что ваши сынки убили Люсю Шкребко? — спросил он внезапно.

— Ка — ку — ю Люсю? — не поняла мамаша.

— Фельдшера скорой помощи, — пояснил Иван, — губастую и с ушами!

— Скорее! Эуфиллин с корглюконом! — сипела мамаша. — Я не знаю!

— Пока не ответите, ничего не введу.

— С чего ты взял, что это они?

— Люся их опознала, успела назвать ваше имя и их, — врал Иван.

— Они… по делам… поехали… куда-то, я не знаю…

— По каким делам?

— Я не знаю, Юрка звонил, говорил с Рушаном, потом они все уехали! Скорее эуфиллин!

Иван вошел в вену и, сперва ввел, как и всегда преднизолон, только за ним стал медленно вводить эуфиллин с корглюконом.

— Юрка это Юрий Александрович Никитин? Заведующий подстанцией? — спросил он.

— Даааа, — просипела Бакирова и вдруг обмякла, расплылась и перестала дышать.

Иван стянул Бакирову на пол, впихнул ей в рот воздуховод, но дышать рот в рот не решился, побрезговал. Положив фонендоскоп на грудь прислушался. Сердце молчало. Он со всей дури саданул двумя руками Бакировой в грудь, несколько раз надавил, наваливаясь всем телом, но сердце не заработало. Под ладонями раздалось «хряк, хряк» — ребра треснули.

Их открытого рта ма Бейкер донеслось:

— Хааааааа.

Зрачки расползлись, захватив всю радужку.

— Реанимационные мероприятия успеха не принесли, — механическим голосом из американского сериала про скорую помощь произнес Иван. Он стащил с кресла плед и накрыл им труп Бакировой. Из папки достал вторую карту, писать дубликат, как положено, если случилась «смерть при „скорой“». Потом он вспомнил, что надо же в милицию сообщить о смерти. Пришлют наряд и опера, запишут и составят акт о смерти. Впервые при нем и на его руках умер человек, и впервые он ни на мгновение не пожалел об этой смерти, а воспринял ее как саму собой разумеющуюся.

Иван набрал ноль два, сообщил, что он фельдшер скорой и ему нужен наряд, потому что больной умер. Выслушав адрес, диспетчер города сказала:

— Переключаю на районное отделение.

Иван повторил информацию, ему сообщили, что вызов принят, надо дождаться оперов.

Настроение было хуже некуда. Ничего толком от мамаши он не добился, кроме того, что им позвонил ЮАН, и ее дети уехали куда-то и до сих пор не вернулись. Это ничего не доказывает. А вот то, как он ее пытал, фактически поставив условие: лечение в обмен на информацию — это факт, записанный на кассете, и Москвичов за это спасибо точно не скажет.

Он дописал первую карту. Вроде бы все ясно, но как сформулировать причину смерти? Судя по симптомам, у Бакировой сорвался ритм или просто сердце остановилось. Иван осмотрел кресло, в котором сидела мамаша. Нашел флакон с ингалятором. Потряс, пустой. Она его весь издышала. Из щелей кресла он вытащил полиэтиленовый пакет, за ним потянулась целая лента, в которой были запаяны в пластике пачки долларов сотенными купюрами. Судя по толщине, каждая пачка примерно десять тысяч. Иван снова натянул перчатки, которые снял, когда садился писать карту, спиртовым тампоном протер пакеты с деньгами и засунул их обратно в кресло.

Не успел он вернуться в кухню и сесть, чтобы заполнить дубликат карты, в квартиру вошел майор милиции, в руке он зачем-то держал пистолет.

— Ты кто? — спросил майор.

— Фельдшер скорой помощи, — ответил Иван, — я звонил насчет смерти Бакировой. Будете протокол писать?

Майор не ответил, он быстро осмотрел комнаты, убедился, что никого больше нет, и только тогда убрал пистолет в кобуру.

— А где эти?

— Никого больше не было, — объяснил Иван. Майор ему не понравился, стремный какой-то и без папки, которую обычно приносят опера и из которой берут и заполняют бланки протоколов осмотра места происшествия.