Татьяна Полякова - Голос, зовущий в ночи

– Как думаешь, у сестры могли быть от тебя секреты? – задал вопрос Владан.

Олег долго не отвечал, сосредоточенно хмурясь.

– Смотря о чем речь.

– Например, о Малышеве. – Упоминание этой фамилии парню, безусловно, не понравилось, он невольно поморщился. – Они были любовниками?

– Думаю, да, – сказал он. – О своих отношениях с мужчинами она мало что рассказывала. То есть раньше рассказывала, в общих чертах. Хороший парень и все такое… чем занимается, к примеру, какую музыку любит слушать. С парой ребят меня знакомила, о некоторых я знал только с ее слов… На самом деле ничего серьезного у нее ни с кем не было, она так говорила… ни к чему не обязывающие встречи. О Малышеве она молчала.

– Почему?

Олег пожал плечами.

– Думаю, ей было неловко. Он ведь женат. А Оля… это шло вразрез с ее принципами.

– Но несмотря на это…

– Я думаю, она влюбилась. По-настоящему. Впервые в жизни. Я бы ни за что не стал ее осуждать, но она предпочла молчать.

– Значит, она его любила. А он ее?

Олег и на этот раз ответил не сразу.

– Наверное. Только… он ведь женат. Роль любовницы совсем ей не подходила. Его-то наверняка все устраивало. Мне кажется… я уверен, он обещал развестись. Иначе бы она не стала…

– Но с разводом он затягивал.

– Конечно, – усмехнулся Олег. – Обычное дело, да?

– Не знаю. Я не был женат.

Олег улыбнулся, и лицо его мгновенно преобразилось. Девчонки от таких парней с ума сходят… «Он инвалид», – напомнила я себе. Скорее всего, девушки у него нет, иначе вряд ли бы он лежал, уткнувшись в диванную подушку, один, в наглухо зашторенной комнате.

– Значит, о своих любовных делах она не рассказывала, – кивнул Владан. – Ты почти всегда был рядом и о многом догадывался. Как она вела себя в последнее время?

– Как обычно. Хотя… если честно, думаю, она была разочарована.

– Начала подозревать, что он ей просто голову морочит разговорами о разводе?

– Наверное. Пару раз я заходил в кабинет, и они вдруг замолкали. А впечатление такое, что перед этим ссорились.

– И ты ни разу не спросил сестру, в чем дело?

– Я боялся. Не спрашивать, нет. Боялся, что ей будет стыдно. Она ведь всегда говорила: в любой ситуации надо оставаться порядочным человеком.

– А порядочные люди с чужими мужьями не спят…

– Потому я и говорю: сестра влюбилась в него по-настоящему. Просто ничего не могла с собой поделать.

– Значит, в последнее время они ссорились.

– В последнее время он редко появлялся. В Фонде, я имею в виду. Сначала ездил чуть ли не каждый день, потом все реже и реже.

– А здесь он бывал?

– Нет. Я не знаю, где они встречались, если вы об этом. Наверное, в гостинице… или у Малышева есть квартира для таких свиданий. Дня за два до того, как все произошло… он позвонил вечером, часов в девять. Мы уже поужинали, Оля собиралась подняться к себе, и тут звонок. Я видел, что она нервничает, хоть и старалась говорить спокойно. Собралась и уехала. Я, конечно, спросил, в чем дело. Беспокоился, что уже поздно. Она сказала «потом объясню». Я ждал ее, не ложился. Но она сразу прошла к себе. Я слышал, она плакала. Позвал ее, она не ответила, но стало тихо. Утром я спросил ее, что случилось. Она меня поцеловала и сказала: давай не будем об этом говорить. Она переживала за меня и о своих проблемах молчала. Я пытался… Она привыкла быть старшей сестрой, она ж меня фактически вырастила. И продолжала относиться как к маленькому. То, что я в инвалидной коляске, еще не значит, что я слабак и от меня нет никакого толка. Я на нее разозлился тогда. Думал, молчит, и пусть. Дурак…

– По-твоему, звонок имеет отношение к ее убийству?

– Нет. Просто… те два дня мы почти не разговаривали. Я ведь не знал, что они последние.

– Почему ты решил, что звонил Малышев? Ольга сказала?

– Я голос слышал.

– Она говорила по мобильному?

– Да. У меня хороший слух.

– Но Ольга не сказала, что это Малышев?

– Нет. Но… мы оба знали… То есть она поняла, что я догадался…

– Ты об этом звонке после того, что случилось, с Малышевым не говорил?

– Нет. Мы с ним и раньше мало общались. Обычно просто здоровались. А после того, как Оля… Я даже на похоронах его не помню. Как-то все перестало иметь значение. Наверное, надо было поговорить.

– С личной жизнью худо-бедно разобрались, – кивнул Владан. – Теперь о Фонде. Тут-то у нее от тебя секретов не было?

– Какие в Фонде секреты? Все на виду.

– С вашими подопечными ты общался?

– Ну, если встречался с кем-то в коридоре, разговаривал, конечно. А так… У каждого своя работа… О лечении договаривалась сама Оля, у нас есть несколько надежных клиник, с которыми мы сотрудничаем.

– Клиники платные?

– Конечно. Лечение стоит больших денег. Мы постоянно искали новых спонсоров.

– Они деньги в Фонд переводили?

– По-разному. И в Фонд, и сразу в клинику. В Фонд – наши постоянные спонсоры, такие, как Малышев. Остальные обычно оплачивали лечение конкретного человека.

– Кто занимался бухгалтерией?

– Юрьевна, Катя, – тут же поправился он. – В Фонде ее Юрьевной зовут.

– А у нее какие отношения с Малышевым? – влезла я.

– Вы и это знаете? – вроде бы удивился Олег. – Не она же вам рассказала.

– Не она, – ответил Владан, укоризненно взглянув на меня.

– Юрьевна в него влюблена. Наши по этому поводу любили позлословить. Катя хорошая, добрая. Просто… у кого-то есть талант, а у кого-то нет.

– Талант? – переспросил Владан.

– Наверное, правильно сказать – харизма. Но мне это слово не нравится. Таких, как Катя, принято называть «серой мышкой». Но она… у нее есть характер. Женщины вроде нее умеют быть верными и преданными.

– Вижу, ты хорошо разбираешься в женщинах, – без тени насмешки сказал Владан.

Щеки парня покрыл румянец.

– Не очень. Так о ней сестра говорила. А она разбиралась в людях.

– Угрозы Ольге приходили?

– Да. Но об этом я узнал слишком поздно, после того как все произошло. Она не хотела меня расстраивать, это ясно. Но… обидно, понимаете? Я взрослый человек, а не мальчик, которого надо оберегать. Если бы я знал…

– То что? – спросил Владан, когда Олег вдруг замолчал.

– Никуда бы одну не отпускал. И уж точно не сидел бы, как дурак, в наушниках, когда…

Я уже заметила, он избегал произносить слово «убийство». Прошло три месяца, а рана не затягивалась и при малейшем упоминании начинала кровоточить.

– А незадолго до ее гибели угрозы были?

– Точно не знаю. Но… что-то происходило.

– Интересно. И что?

– Оля была сама на себя не похожа. Почти не говорила. Вся такая… натянутая, точно струна. Я думал, это из-за Малышева. В тот вечер они поссорились, может, даже разошлись… поэтому она и плакала. А теперь думаю, вдруг причина в другом?