Елена Михалкова - Самая хитрая рыба

– Воистину гуманистическое кредо! – поддержал Макар.

– Вниз вела лестница, ржавая и в наростах. Макс скинул куртку и полез в дыру. Фонарик он держал в зубах, а потом выронил. Мы видели, как он летел, и услышали стук. Антон спросил, что случилось, а Макс крикнул, как из бочки, что все нормально. А чуть позже: «Я стволы нашел!» Мне еще показалось, что голос у него звучит как-то странно, но тогда я на это не обратил внимания, вспомнил уже после.

Илюшин прищурился:

– Колодец канализационной системы?

– Да, я ж говорю: канализация.

– Ясно, – многозначительно протянул Макар, которому и в самом деле было ясно.

– И вдруг Макс затих. Вообще затих, ни звука! Мы стали орать, думали, он шутит, а потом до нас дошло, что дело серьезное. Мансуров говорит: «Я вниз, за Максом!» А меня вдруг будто ударило, как тогда, возле угнанной машины: я вспомнил, что дед рассказывал об отравлениях метаном под землей. Два вдоха – и ты труп. Вцепился в Антона, ору, что не пущу его никуда, если Макс надышался, то он уже мертвый там лежит! А Мансуров улыбнулся и говорит мне, спокойно так: «Коль, ты не волнуйся, главное, сам за нами не лезь». Набрал воздуха – и ухнул туда, как в прорубь. Я не представляю, как он сумел взгромоздить Макса себе на плечи, а потом с ним по этим ржавым ступеням карабкаться! И ведь лестница под ними не обвалилась! Короче, нам везло со всех сторон.

Бабкин вытаращил на него глаза. Везло? В памяти всплыл старый анекдот: «Отзывается на кличку Счастливчик».

– Я принял Макса наверху. Белоусов был в сознании, но ничего не говорил, только мигал, а когда продышался и пришел в себя, рассказал, что у него закружилась голова и, что было потом, он не помнит. Точно пыльным мешком накрыло – и все. А Мансуров, когда его на землю сгрузил и отдышался, полез в колодец снова. И достал-таки эти несчастные стволы! Ну, красава!

– Там был не метан. – Илюшин растер в пальцах листок полыни и принюхался. – Вы действительно везучие люди, потому что в колодце скопился биогаз, а Мансуров быстро начал действовать. Метан или сероводород прикончил бы обоих за считаные секунды.

– А я тебе о чем!

– Что за стволы? – хмуро спросил Бабкин. Бывший оперативник в нем заговорил во весь голос и сказал, что боевое оружие, пусть даже незаряженное, у молодых парней такого склада, как Мансуров, – это красный сигнал тревоги.

– Один – Макарова, второй – «тэтэшка».

– Ты их видел? Своими глазами?

– Ну, видел. Пока Антон их не унес.

– И больше ты о них ничего не слышал…

– Меньше знаешь – крепче спишь, – отрубил Пронин. – После этого случая Мансуров расщедрился и подарил нам с Максом специальные браслеты на магнитной застежке – назвал их «браслеты выживания»: из нейлоновой нити, которую используют в парашютных стропах. Если потянуть за узел хитрым образом, веревка расплетается. Крутые! Я и не знал, что такие бывают, а то бы раньше купил. Даже жалко, что мне мой никогда не пригодился. Белоусов носил его, не снимая, а я свой где-то посеял.

Пока Илюшин общипывал веточку полыни, Бабкин вспомнил, о чем вскользь упомянул следователь.

– Коля, а что за дела были у твоих друзей с Мишей Рябовым?

Улыбка сползла с лица парня. Он уставился на Сергея испуганно и с обидой, будто доверял ему, а тот нанес удар в спину.

– Я про это ничего не знаю, – поспешно сказал Коля. – Вы меня сюда не приплетайте! Поняли? – Он вскочил, пнул ящик. – Чего вам от меня надо? Я уже все сказал!

– Нам сказали, у них вышла ссора, – вступил Макар.

– Кто вам сказал? Херня! Вас развели как лохов!

Пронин начал смеяться, поперхнулся и закашлялся.

– Сядь, Коля, – попросил Бабкин, не двинувшись с места.

Тот сжал кулаки и отступил на шаг.

– Серьезно тебе говорю: сядь. Не психуй.

Парень подчинился. Глаза его бегали; он выглядел разозлившимся и в то же время до смерти перепуганным. Стороннему наблюдателю Бабкин показался бы невозмутимым и даже расслабленным, но внутренне он напрягся: как все трусы, запаниковавший Пронин стал опасен и непредсказуем. «Оружия у этого малахольного нет, но с ним нужно держать ухо востро».

– Что ты заводишься с пол-оборота, – проворчал он, и это было предложением отыграть назад.

Тут бы Илюшину поддержать его, но Макар о чем-то размышлял, рассеянно поигрывая страусом, и не подал свою реплику. «Надо бы кнутик носить, – подумал Сергей, – и стегать его, когда в другой раз не вовремя уйдет в себя».

– Насчет Рябова я мог и перепутать, ты же сам сказал: мы не местные, никого здесь не знаем. Лучше расскажи, где сейчас твои Мансуров и Белоусов.

– Где Антоха – без понятия. А Макс… – Пронин вдруг широко, по-детски улыбнулся. – Эх, Макс сейчас где-нибудь на берегу океана! Плечи ему массирует одна девка, пятки – другая, рядом негр стоит с коктейлями, и кокс у Макса чистейший, первоклассный! А вечером он в казино поедет в кабриолете. А там – огни!

– Это ты нам сейчас транслируешь свою несбыточную мечту? – поинтересовался Бабкин. – Или тебе Белоусов прислал на новый год пару фишек?

Вместо того чтобы обидеться, Пронин беззлобно махнул рукой:

– Да иди ты! Что вы понимаете в счастье!

Сегодня произошло кое-что странное.

Я спустилась ночью на кухню, чтобы пополнить запасы. Честно говоря, больше для крысы, чем для себя. Наташа покупает на рынке свежую зелень. Листья салата пошли бы моему грызуну на пользу.

Надо сказать, она прибавила в весе и выглядит намного лучше, чем неделю назад, – я говорю о крысе. Плешь не заросла, но и не беспокоит ее. Я вручную перебираю корм, который сыплет в клетку Мансуров, и выкидываю те кусочки, на которые, как мне кажется, у моего маленького друга аллергия. Это подсказал мне один из пользователей на форуме владельцев крыс (я собиралась зарегистрироваться там под ником «Шапокляк» и обнаружила, что не оригинальна; пришлось использовать «миссис Петтигрю»).

Морковка, ломтик сыра, несколько сушек… Я ворую по чуть-чуть, иначе хозяева заметят пропажу. Вчера Наташа увезла Лизу в город на занятия – кажется, музыка или пение, – и я осмелилась разогреть в кастрюльке немного куриного супа. О божественный бульон! О нежнейшее мясо! Как счастлив человек, имеющий возможность насладиться супом по первому своему желанию.

Сегодня удалось утащить только лист салата и маленькое яблоко.

Черт меня дернул пройти обратно через коридор, который ведет к детской!

Ах, глупо скрывать! Я хотела посмотреть на девочку. Не разметалась ли она во сне? Не плачет ли? Но дверь в комнату была приотворена, из щели падал бледный свет ночника, и я остановилась. Вдруг там ее мать…

И пока я медлила, в туалете обрушился водопад.

Я успела лишь добежать до окна в конце коридора и скользнуть за штору.