Надежда Черкасова - Ловушка для стервы

Она с удовольствием рассматривала себя на телеэкране. Пусть не писаная красавица, зато глаза — великолепны. Зеркало ее души, заплутавшейся где-то в лабиринтах пошлости и порока, но еще не утратившей окончательно надежду на спасение.

Мила знала, что если ежедневно показывать кого-то по телевизору и регулярно подчеркивать его красоту, к любому лицу можно привыкнуть и даже согласиться, что оно действительно красиво. Люди очень внушаемы, особенно телезрители. И если умело этим пользоваться, убедить их можно в чем угодно — было бы желание. А оно у нее есть.

Телевидение — вот настоящий ларец современной Пандоры. Там сосредоточились все беды мира, но там и надежда — единственная отрада, которая только и осталась у людей. А какую надежду зрителям дарует Мила — на любовь, на счастье, на семейные радости? Конечно, нет! Она предлагает им надежду на богатство и успешность, на красивую и беспечную, в полном довольстве жизнь. Да, она занимается культивированием зависти у телезрителей. Может, хоть это их заденет, и они начнут наконец шевелиться, приближая исполнение своих желаний.

Вдоволь налюбовавшись собой, Мила выключила видеозапись и засобиралась в дорогу.

Если не врать себе, то про зависть это она хватила лишку. Несмотря на то что теперь понятие зависти облачили в красивые одежды и придали ей совсем другой смысл, зависть самой Милы так и осталась чувством досады, раздражения и злобного неудовольствия при виде благополучия и успеха других. Встречая на своем пути человека, хоть в чем-то превосходящего ее в уме, богатстве, бизнесе, славе, нарядах, да и просто вызывающего любовь и симпатию окружающих, Мила тут же обращала на него преисполненное злобы внимание. Затем принималась за назидательное учение неугодного, дабы другим неповадно было прыгать выше не только своей непутевой головы, но и голов высокопоставленных особ, а особенно головы ее королевского величества Милы Миланской.

Способы вбивания знаний выбирались на редкость однообразные, зато весьма действенные. На одном из приемов, устроенном Милой в честь какого-то знаменательного события, она вытряхнула на голову очень красивой молодой и успешной актрисы содержимое пепельницы. И только за то, что та позволила себе явиться со слишком дорогим украшением на указательном пальце, — кольцом с крупным до неприличия изумрудом. Актриса при разговоре легкомысленно махала у всех перед носом своим нахальным пальцем с украшением, надеясь, видимо, снискать к себе особое расположение в виде благоговения или трепета.

Мила, хозяйка приема, твердо верила в то, что гостям, особенно не таким важным, как эта бестактная актрисочка, не следует отвлекать внимание гостей от хозяйки этаким дорогим украшением. Тем более что кольцо это получено от очень крупного чиновника за предоставление довольно экстравагантных интимных услуг, о которых уже давно злословила великосветская столичная тусовка.

Бедная актриса даже лишилась дара речи, хлопая длинными, усыпанными пеплом ресницами, а Мила только вздыхала:

— Ах, как же ты плохо выглядишь, дорогая! Тебе непременно нужно сменить стилиста. Я тебе дам телефон своего мастера. Ты хотя бы на человека станешь похожа.

Однако актриса оказалась не робкого десятка и сделала шаг навстречу, собираясь, видимо, ответить на не очень гостеприимное, а точнее сказать, совершенно безобразное отношение к ее особе со стороны хозяйки приема. Но Мила, ожидавшая ответных действий гостьи, мгновенно выплеснула ей в лицо красное вино из хрустального фужера, который держала в руке специально для такого случая. Актриса запоздало прикрыла лицо руками, размазывая слезы и тушь, пепельно-черными дорожками стекающую по щекам. Мила же ласковым голосом журила гостью:

— Дорогая, какая же ты неловкая! Думаю, что тебе следует покинуть этот прием, иначе ты распугаешь мне всех гостей своим ужасным макияжем. И выучи, пожалуйста, правила хорошего тона, если собираешься и в дальнейшем посещать приличное общество.

Актрисе было не до мести: скорее бежать спасать покрасневшие глаза, которые нестерпимо жгло то ли от вина, то ли от слез обиды и позора.

Мила улыбнулась приятным воспоминаниям. А сколько чужих прекрасных ножек пострадало из-за того, что их обладательницы надевали при ней слишком изысканную и дорогую обувь!

— Что же ты такая неуклюжая, все ноги мне оттоптала, — говорила Мила, наступая очередной жертве на ногу и заменяя чувство зависти удовлетворением от причиненных физических страданий счастливой обладательнице прекрасной эксклюзивной пары превосходных туфель.

Слишком красивых, умных, удачливых и особенно слишком популярных народных любимчиков Мила награждала какими-нибудь пороками, о которых тут же громогласно трубила ее желтая пресса. Скандалы, сплетни, жульничество, подтасовка фактов — все годилось для мести тем, кто волей или неволей вызывал у Милы чувство зависти.

Как ни странно, но ее выходки, каверзные и провокационные, не всегда достигали цели. А многие даже делали противников Милы еще более популярными, вызывая сочувствие жалостливой публики, большой охотницы до скандалов, которая благополучно прощала досадные промахи своим любимцам. Мила возмущалась: а как же грязное белье, в котором все любят рыться, а как же скандалы, которые всегда и всем интересны!

Ее зависть снова поднимала голову, разжигая в ней самые низменные чувства. Она ненавидела всю эту безмозглую толпу, которая выбрала объектом для обожания не ее, Милу Миланскую, звезду первой величины, а каких-то глупых куриц-наседок, которые носятся со своими орущими сопливыми цыплятами и дефективными законными мужьями.

И тогда Мила, словно фокусник, доставала из рукава свою козырную карту и била ею противника наповал. Это был самый что ни на есть элементарный и исстари известный своим эффективным действием подкуп. Подкуп тех, от кого зависело благополучие неугодных. Способ старый, но верный.

А если не срабатывал и он, так как противник оказывался таким же влиятельным и состоятельным, как сама Мила, то к нему применялся метод Троянского коня. В этом случае Мила становилась лучшим другом своего противника, задаривала его подарками, усыпляя его бдительность, и терпеливо ждала удобного случая, чтобы подставить новоприобретенному другу жесткую подножку, после которой тот не смог бы больше подняться.

Сама же Мила всегда относилась с осторожностью к любым подаркам, кроме тех, разумеется, которые она получала от дядюшки. Она хорошо помнила крылатое латинское изречение: «Quidquid id est, timeo Danaos et dona ferentes» — «Что бы там ни было, а я боюсь данайцев, дары приносящих».

Положив в сумочку сценарий нового телешоу, Мила включила сигнализацию и вышла, заперев дверь. Водитель-охранник уже дожидался ее у подъезда. Сегодня — скорее по собственному капризу, чем из-за суеверия — Мила выбрала белоснежный «Роллс-Ройс». Теперь она напрочь игнорировала попавший в аварию — пусть даже только во сне — красный «Бентли». А чтобы тот больше не будил тревожных воспоминаний, приказала отогнать его в гараж дядюшкиного имения.