Елена Минькина - Темный кристалл

— Конечно, не волнуйтесь.

— А потом вас заберет Ира. Собирайте свои вещи и езжайте с ребенком ко мне на квартиру. Я думаю, можно оставить Сергею записку, что Феликс пропал, а вы испугались последствий и уехали.

На кухню ворвался разъяренный Сергей.

— Что глаза на меня таращишь, дура?! — набросился он на Машу. — Пошла вон отсюда!

Та пулей вылетела за дверь. Сергей подошел к буфету, достал ампулу с лекарством, налил в стакан воду и вытряхнул в нее ампулу. После этого протянул стакан Насте.

— Пей.

— Не буду. Сережа, это может навредить моему ребенку.

Он со всей силы ударил ее по лицу. Из носа закапала кровь. На глаза набежали слезы.

— Следующий удар будет в живот, — предупредил он. — Убью твоего выблядка мгновенно.

Настя медленно взяла стакан и залпом выпила. Ее тело мгновенно обмякло, ноги подкосились, и она начала мягко опускаться на пол. Сергей подхватил ее на руки и понес в машину.

Они ехали около двух часов. Настя лежала на заднем сидении с завязанными глазами. Наконец, машина остановилась. Сергей распахнул дверь, и в салон ворвался свежий чистый воздух.

«Значит, мы где-то за городом», — подумала Настя.

Двое мужчин переложили ее на каталку. Настя хотела закричать, но голоса не было. Повязку с глаз сняли, ее укрыли простыней с головой и повезли по длинному коридору.

Она чувствовала, что воздух изменился, догадалась, что они в помещении. Возможно, ее привезли в лабораторию, в то место, где она так мечтала побывать. Ее подвезли к лифту, она слышала это по звуку: открылась дверь, каталку закатили в лифт, и он пошел вниз. Спуск был мгновенный, потом опять длинный коридор, и, наконец, каталка остановилась. Простыню с нее сдернули, сняли туфли и положили на кровать.

Настя увидела комнату, заставленную не известными ей приборами. Так в американских фильмах показывают медицинские палаты. Значит, это больница. К ней подошел мужчина, взял за руку и начал слушать пульс. Настя узнала знакомого Сережи, он как-то приходил к нему в кабинет, и Настя запомнила его лицо. Сердце болезненно сжалось.

«Что они будут со мной делать?»

В палату вошел Сергей.

— Сергей Анатольевич, сколько кубиков ты вколол? — спросил мужчина.

— Петр Иванович, как положено, десять, но не вколол, а дал выпить.

— Что мы будем с ней делать?

— Во-первых, надо стереть ей память. Зайди ко мне в кабинет, я обрисую тебе по датам. А во-вторых, мы сделаем ей аборт.

— На каком она сроке?

— Я не знаю. Месяца четыре, может, пять, уточните по УЗИ.

«Только не это, — мысленно взмолилась Настя. — Только не аборт, лучше убей меня сразу».

— Что она сделала?

— О, Иваныч, это длинная история. Если не остановим эту даму, лабораторию закроют. Она знает слишком много. Я тебе говорил, она очень опасна. Сделай еще парочку уколов, мне надо отключить ее.

Петр Иванович пододвинул к кровати аппарат УЗИ. Задрал Насте платье и начал обследование.

— Мы не можем сделать аборт. Только искусственные роды. У нее ребенок двадцать восемь недель. Только вот пол не вижу, спиной лежит.

— Какой, кчерту, пол? Какая разница?! Сделаем ей стимуляцию, вызовем роды. Сколько времени все это займет?

— Два дня, не меньше. Надо взять у нее анализы. Но учтите, ребенок может родиться живым.

— Живым он мне не нужен.

— Хорошо. Сначала уберем ребенка, потом, как я понимаю, сотрем память?

— Да, Иваныч, так и сделаем.

Сергей вышел из палаты. Вместо него в комнату вошел еще один доктор — молодой красивый мужчина, высокого роста, на вид лет тридцати. Густые черные волосы, зеленые глаза, такое странное сочетание. Настя знала, что такое редко встречается.

— Меня зовут Аркадий, — обратился к Насте новый доктор. — Я ваш анестезиолог, да и вообще, доктор. Также я буду готовить вас к родам. Как я понимаю, вам будут делать преждевременные роды. Я знаю, вы пока не можете говорить, поэтому отвечайте глазами. Если хотите ответить «да», — закрывайте глаза.

— Это ваша первая беременность?

Настя прикрыла глаза.

— Значит, будет больно. Первый раз всегда больнее. У вас есть аллергия на лекарство?

Глаза у Насти остались открытыми.

— Хорошо. Я сделаю вам эпидуралку, чтобы все прошло комфортно. Петр Иванович, это чей заказ?

— Шефа.

— Ничего себе, — присвистнул доктор. — Так это его девушка?

— Тебе-то что? Держи язык за зубами. Его — не его, не наше дело.

— Но ты понимаешь, это не совсем законно. Она лежит и смотрит на нас, явно не согласна с тем, что с нею делать будут.

— Не ты здесь главный. Твое дело сторона. Чего ты беспокоишься? С ее памятью мы поработаем. А теперь ставь ей капельницу, а то мы и так при ней разболтались. — Ну, что, милочка, доигралась? — Петр Иванович просмотрел на Настю. — Я против тебя и твоего ребенка ничего не имею. Мне приказали его убить, а приказ моего шефа для меня закон. — Он повернулся к Аркадию. — Ты посмотри, какая красивая женщина! Я даже завидую шефу. Ведь это произведение искусств. Какие ноги, грудь, волосы, про глаза вообще молчу. Беременность так идет ей.

Настя с ненавистью смотрела на мужчин.

— Ну, что ты так смотришь? — улыбнулся Иваныч. — Раньше надо было думать, когда шефу нашему поперек дороги встала. Я думаю, она ему изменила.

— Что гадать? — мрачно заметил Аркадий. — Все равно ничего он нам не расскажет. Как ты понимаешь, мы для него — быдло.

— Даже если так, что из того? Ты в курсе, сколько получает нынче обыкновенный доктор? Вот сиди и помалкивай.

Аркадий поставил капельницу, и Настя погрузилась в сон.

Когда Настя открыла глаза, в комнате царил полумрак. Она оглядела палату, напичканную медицинским оборудованием. Рядом с ней стоял аппарат УЗИ. Настя увидела две двери: одна вела в коридор, а другая — в соседнюю комнату. На одной из стен она заметила еще одну дверцу — круглую и выполненную из металла. Для каких целей служила странная дверца, оставалось только гадать.

«Наверное, в этой палате я буду рожать через два дня».

Она увидела, что капельница, прилаженная к ее руке, закончилась. Настя вспомнила, как иногда в детстве просыпалась ночью оттого, что неловко подвернула руку, и она немела и повисала как плеть. Тогда ее переполнял страх: она не чувствовала своей руки. Но вскоре в руку будто врезались тысячи иголочек, и она вновь оживала. Так было и сейчас, только не с рукой, а со всем телом: оно возвращалось к жизни, но очень медленно. Настя попробовала пошевелить пальцами и, к ее радости, это получилось. А еще она поняла, что может говорить. Настя медленно приподнялась и села на кровати. Ее обрадовало, что силы потихоньку возвращались к ней.

В это время в палату вошел Сергей. Он наклонился к Насте и приник к ее губам. Ей показалось, что она задохнется от омерзения. Наконец он оторвался от нее. На губах остались его слюни, они вызывали тошноту, с которой она еле справилась. Ребенок внутри нее вел себя очень беспокойно.