Ян Валетов - Остаться в живых. Прицельная дальность

«Приди в себя, — сказал себе Губатый. — Ты же не сопливый пацан, тебе тридцать. У тебя есть все, что надо: дело, которое приносит тебе бабки и которое ты в общем-то любишь. Дом, куда ты можешь вернуться в любой момент. Партнеры и приятели, уважение которых ты заслужил «с нуля», потому что то, чем ты был раньше, никто не смог бы уважать ни при каких обстоятельствах. Да, семьи у тебя нет, но это и не беда, если подумать. Или, скажем так, несчастье, с которым вполне можно смириться. В конце концов она у меня в будущем — эта самая семья, никуда не убежит».

Он уже сделал одну глупость, согласившись погнаться за Синей птицей. Но человек, ни разу не делавший глупостей преднамеренно, зря прожил жизнь. Это будет прекрасный отпуск посреди напряженного сезона, внезапный, разорительный, но до одури романтичный. В этом отпуске будет все: несуществующее сокровище, настоящее море, женщина, пришедшая из прошлого, желания, не имеющие будущего, и острый привкус исчезающей навсегда молодости, сдобренный йодистым запахом сохнущих на берегу водорослей.

Или же…

Или же будет большее. Для этого надо всего-навсего сказать себе — да.

Он усмехнулся и встал.

Солнце, перевалив зенит, начало спуск на запад, но лучи его все еще были горячи и беспощадны. Термометр показывал тридцать. Со стороны моря начал задувать пока еще легкий, горячий ветерок, и по воде сразу же побежала легкая рябь.

«Судно начнет качать, — подумал Губатый с вполне объяснимым злорадством, — и Ельцову боком выйдет сытный обед!»

От таких мыслей Пименову стало стыдно, и он решил при первой возможности отвезти Олега на берег, к палатке. К ночи ветер утихнет, поверхность бухты снова станет зеркальной в лунном свете, но до вечера еще надо дожить.

Обследовать участок они начали с дальнего от якорной стоянки квадрата — именно с него уходила вниз каменная гряда. Изотову он пустил первой, а сам погружался вслед за ней, расположившись чуть выше и правее — нависая над Ленкой, как атакующий коршун. Шла она хорошо, уверенно, равномерно работая ластами — с трудом верилось, что еще несколько дней назад Изотова с опаской погружалась на два метра, держась за леер, и училась правильно дышать с загубником. Обтянутое «летним» гидрокостюмом тело скользило вдоль валунов с рыбьей грацией, руки она прижала к бокам и, что удивительно, практически не оглядывалась, как другие новички. Пименов водил под воду многих, очень многих, но такие хваткие, как Изотова, попадались ему редко — человеку свойственен страх перед враждебной средой.

На восьми метрах, как он и приказывал, Ленка остановилась. Здесь было небольшое плато, а сразу за ним свал становился круче, на его краю валуны образовывали нагромождение, похожее на бруствер. За один из скальных обломков Губатый закрепил капроновый фал, пропустил его через карабин на поясе у Изотовой, потом через кольцо у себя на поясе, и начал спуск первым.

Здесь вода была чуть холоднее, но вполне терпима, даже если бы он рискнул погружаться без гидрокостюма. Между камнями, густо поросшими бурой водорослью, шныряли стайки разноцветных рыбешек, на дне виднелись крупные раковины рапанов, лежавшие россыпью, над ними клубился серебристым облачком растревоженный вторжением малек. А крупный каменный краб, растопырив тяжелые клешни, словно местный бандит пальцы, завидев их приближение, боком заскользил прочь, в спасительную глубину. На его пути, мордатые и мрачные, как храмовая стража, лежали, выставив иголки, крупные ерши.

Место для рыбалки было идеальное. А вот для поисковых работ…

Чем глубже они спускались, тем неуютнее чувствовал себя Губатый. Нет, за себя он не переживал! Куда только он ни нырял за последние десять лет! В окрестностях Новороссийска было куда погрузиться: две войны и богатая история порта оставили множество следов на морском дне. Кое-что подняли эпроновцы, кое-что море поглотило бесследно за давностью лет, но многое, очень многое осталось. Бывало, что осенние шторма подбрасывали страшные подарки прямо к Набережной и тогда матерящиеся саперы вывозили опасные грузы за город и там подрывали. На побережье же выбрасывало иногда целые контейнеры, смытые с палуб сухогрузов, вернее не сами контейнеры, а их содержимое. И местные жители бродили под скалами, собирая добычу, отвергнутую морем. Из уст в уста передавались рассказы о найденных после шторма золотых часах неимоверного размера, золотых цепях (о, где вы, маэстро Грин! Ваша фантазия бессмертна!), кулонах и браслетах. Отвергать такие истории Губатый не стал бы — слишком многое из того, что на берегу считалось невероятным, в море оказывалось обыденностью. Такие находки вполне могли случиться. Печально известный «Адмирал Нахимов», он же «Берлин», лежал на грунте совсем недалеко от этого места. И не он один в этих местах лежал. А море иногда выплевывает добычу — за ненужностью или устав забавляться чужими безделушками.

Поглядывая на плывущую рядом Изотову, Леха начал волноваться за ее самообладание. Компьютер на руке зафиксировал двадцатиметровую отметку. На этой глубине игры в ныряльщиков за жемчугом оканчивались бесповоротно. Конечно, утонуть можно и в ванной, но здесь… Здесь каждая ошибка была роковой на 90 процентов. Такая статистика не утешала. А Ленка, казалось, плевать хотела и на глубину, и на его страхи. Или, может быть, не догадывалась о том, что в синей мгле, сгущавшейся в нескольких метрах впереди, таится смерть — не игрушечная, киношная, а самая что ни на есть настоящая.

Возле валуна, похожего на замшелую черепаху, он тронул ее за плечо и знаком приказал остановиться. Скорее всего Изотова была недовольна, но рассмотреть это через стекло маски было невозможно — приказ она выполнила и зависла над камнем, подрабатывая ластами. Губатый скользнул глубже, разматывая фал до упора.

На дне ничего необычного не было. Песок, камни, крупная галька. В момент когда фал закончился, «Скуба Про» показал глубину в тридцать пять метров. Вода была холодной, маску вжало в лицо так, что у Пименова начал неметь нос. Двигаясь, как собака на длинном поводке, Леха осмотрел сектор и медленно, с одной остановкой, поднялся к Изотовой, на отметку 20.

На поверхности было тепло. После холода глубин вода казалась парным молоком. Пименов ловко влез в лодку и помог взобраться Ленке.

— Пусто, — сказал он и сплюнул за борт. — Отмечаем квадраты и переходим правее.

— Ага, — кивнула она. — Ясно. Я еще там поняла, что тянем пустышку. Как ты думаешь, сколько мы успеем осмотреть сегодня?

— Да ерунду! Тут работы непочатый край. Можно, конечно, пройтись с эхолотом, но тут нужен скорее магнитометр. Понимаешь, за столько лет пакетбот могло просто занести песком и камнями. Знаешь, есть такая штука — донные отложения? Так вот, мы можем проплыть в метре от того, что ищем, но не понять, что оно перед нами. Только если рукой коснемся, и то не факт…