Ян Валетов - Остаться в живых. Прицельная дальность

— Получилось? — спросила Ленка, когда он отдышался, и Губатый кивнул, щурясь от яркого света.

— Да. Передохну, и можно будет поднимать…

От «Ласточки» к ним долетел визг — две наяды, утомленные рабочей ночью, с упоением плескались в чистой воде бухты, брызгая друг на друга водой. Кущ в одних плавках возлежал в шезлонге под раздвижным навесом и снисходительно на них поглядывал — в руках у него был высокий стакан с какой-то жидкостью, и Леха почему-то полагал, что в нем не вода.

— А его? — спросила Изотова. — Его ты поднимешь?

Лехе не надо было объяснять, о ком идет речь.

В глазах Ленки был страх, и Пименов ее понимал.

— Если захочешь.

Она подумала несколько мгновений и кивнула.

— Хочу. Если он останется там…

Она запнулась и отвела взгляд.

— Я понимаю, что ему все равно, но пусть спит в земле. Я не сентиментальна.

— А если и сентиментальна, то что? — перебил ее Пименов. — Это не самый большой грех. Если для тебя это важно… Это легче, чем поднять колокол. Или сейф.

Его затрусило, и он непроизвольно охватил себя руками за плечи, словно пытался обнять теплый, пронизанный светом воздух и прижать его к груди.

— Заводи. Я хочу чая. Горячего, — выдавил из себя Леха, стараясь не клацать зубами. — Но сначала — правь к Кущу.

Кущ встретил их улыбкой сибарита. Тут же на корме обнаружился и Ельцов, спавший на диванчике, словно объевшийся сметаны дворовый кот, даже одна рука свисала вниз, к настилу, словно кошачья лапа.

Девицы продолжали плескаться, повиснув на складном трапе, опущенном в воду слева.

— М-да! — произнес Владимир Анатольевич, приспустив солнцезащитные очки на кончик носа. — Ну и видок у тебя, Пима! Точно, деньги даром не даются!

И почесал круглый волосатый животик.

В устах Кущенко подобная ремарка звучала, по крайней мере, не к месту, и у Лехи появилось огромное желание показать этому жирному пауку руку в локте через кулак — пусть сам трахается там внизу, чтобы знал, насколько недаром достаются деньги! Но толку от такого рода воспитания не предвиделось, и он с трудом, но сдержался.

— Я отдохну, — сказал спокойно, но внутренне закаменев от злости, — и мы поднимем колокол.

— Ёксель-моксель! — Кущенко подмигнул. — Конечно, отдохни, Леха! Тебе сейчас не к штурвалу становиться, а выпить надо. Не хочешь? А зря! Враз бы полегчало! Согрелся бы! Для пользы ж дела предлагаю! Или пусть Ленок тебя согреет!

Он погрозил Изотовой пальцем и захихикал, как всегда, тоненько, противно.

— А ты шалунья, Изотова, ох, шалунья! Голос у тебя — ну просто оперный!

— С хорошим партнером и поорать не грех, — отрезала Изотова и подмигнула Кущу в ответ. — И нам хорошо, и вам приятно слушать! А как мой? Лицом в грязь не ударил?

Владимир Анатольевич хохотнул, откидывая голову назад, отчего на шее обнаружились белые полосы незагорелой кожи.

— Насчет лица — не знаю, а остальным вроде не ударил. Правда, слабоват он на выпивку, мать! Слабоват! Тут два варианта — или недотренирован, или перетренирован! Так что?

— У него спросишь, — Изотова кивнула в сторону спящего сладким сном Ельцова, и Пименову показалось, что взгляд ее стал неподвижен и уперся в то место, где на шее мужа едва заметно билась полная пьяной кровью жила. — Когда очухается. У этого будущего миллионера слабостей, как у собаки блох. И на выпивку, и на передок… Замучаешься перечислять!

— Ну… — снисходительно протянул Кущ, — тебе виднее! Твой мужик все-таки… Ты когда выбирала, куда смотрела?

— Жизнь выбирала… — сказала Ленка просто.

И очень нехорошо улыбнулась. Так, что Пименову в этот момент стало еще холоднее. Почти так, как на глубине.

— Дай мне полчаса, — попросил он, крепя один из фалиней к корме «Ласточки». — И я буду готов. Привяжешь понадежнее.

— Не боись! — Кущ сморщил нос и отхлебнул из запотевшего стакана. — Сейчас как выпьем! Как потянем!

— Первым потяну я, — предупредил Пименов. — Давай без самодеятельности и пижонства! Лежит эта штука не очень удобно и если мы напортачим, ничего хорошего не получится.

— Ты у нас командир! Надо же и тебе когда-то покомандовать!

— Я не шучу. И если ты не хочешь торчать здесь до осени, перестань юродствовать и послушай, что я говорю. Тянуть надо осторожно и только по моей команде. Колокол и сам по себе не пушинка, да еще и в песке завяз.

— А я что — возражаю? — спросил Кущенко. — Ёксель-моксель, Пима! Ты капитан, а я у тебя хоть юнгой готов работать, только достань эту фигню со дна!

— Вот и хорошо, Володя! Считаем, что друг друга поняли. — Пименов опустился на банку и махнул рукой Изотовой — отваливай! — И не пей пока! — крикнул он уже с расстояния в десяток метров, перекрывая шум движка.

Владимир Анатольевич отсалютовал стаканом, а девицы весело помахали руками из воды.

На «Тайне» было жарко. Пока Леха оттащил спарку на заправку и обтер себя ветошью, Ленка поставила чай и расстелила на юте, в тени, полотенце.

— Быстренько ложись, — приказала она Пименову, растирая руки кремом. — Помассирую. А то ты весь синий…

Леха сопротивляться не стал. Доски пола обжигали и через махровую ткань, но сейчас это было даже приятно. И руки у Ленки были сильными. Боль из мышц уходила, и он стал ощущать дуновения теплого ветра на покрасневшей от нажатий коже.

— И чайку, — повторяла Ленка, как детскую считалку. — И чайку горяченького! И чайку сладенького! И чайку с лимончиком!

«Костыль, — подумал Пименов. — Костыль должен быть в порядке. Костылю сегодня еще нырять. Костыль для нас — нужный инструментарий. Массаж? Чай? Кофе? Потанцуем?»

Но мысли были отдельно, а ее руки, разминавшие мышцы, приносили ему облегчение, и он начал проваливаться в негу, в легкий полусон, в сладкое, как кисель из варенья, небытие. Он бы так и задремал, но в рубке запищала рация, и Пименов очнулся.

— Погоди, — попросил он, поднимаясь.

Леха не ожидал, что сможет встать так легко.

Изотова заулыбалась, и он тоже улыбнулся в ответ.

— Спасибо.

— Да не за что. Обращайтесь.

Он шагнул в рубку и клацнул кнопкой приема «Моторолы».

Прослушав сообщение диспетчера, Пименов вышел на корму, под легкий свежий ветерок и посмотрел на открытое море. Небо было безупречно голубым, слегка украшенным рассыпанной пудрой легких облаков. И над горами туч не было, но это не значило ровным счетом ничего.

Хотелось выругаться.

— В чем дело? — спросила она. — Что-то не так?

Пименов поманил ее рукой, и они вместе подошли к висящему на переборке барометру.

Стрелка уже не стояла, как прежде в секторе «Ясно и сухо», а заметно отклонилась влево.

— Пока все так, — сказал Губатый. — Но завтра…

Он постучал пальцем по толстому выпуклому стеклу барометра, но стрелка и не шелохнулась.