Игорь Гранкин - Исцеления не будет. Поэзия земли русской

— Не скроем, — сказал Скоблев, внимательно слушавший Тельнова, — ваши показания совпадают с рассказом дочери.

— Ну вот и ладненько, — удовлетворенно вздохнул Тельнов и впервые рассмеялся. — Это все равно что алиби.

— Что вы об этом так беспокоитесь? — спросил Скоблев, отмечая про себя смену настроения Тельнова. — Вас допрашивают как свидетеля, а не обвиняемого.

— Да кто вас знает, — сказал Тельнов, — неизвестно, что у вас на уме, товарищ.

— Давайте продолжим беседу по существу, — проговорил Смолин. — Скажите, пожалуйста, почему вы впустили в квартиру незнакомых людей?

— У нас такое часто случалось. Ко мне приходили люди, которых не знала жена. Она их даже в мой кабинет провожала, где они ждали меня. Когда к жене приходили ее знакомые, я их впускал. Мы — врачи, помогать должны каждому, кто к нам обращается. Клятва Гиппократа обязывает…

— Оставим это на время, — прервал его Смолин. — Скажите, те, кто убил вашу жену, назвали себя? Как они выглядели? В чем одеты?

— По именам мужчины себя не назвали. Откуда они знали жену, не имею понятия. Зачем пришли? Я не успел у них спросить. Вот как выглядели, пожалуй, помню. Один был коренастым, с лицом монгольского типа. Над глубоко посаженными глазами — густые брови. Волосы не очень длинные. Ему около тридцати лет. Одет он был в длинную куртку бежевого цвета. Второго не помню. А вот третий, тот, что входил последним, был длинным, с соломенными усами.

— Ну что ж, это уже кое-что, — сказал Скоблев. — Да, как и когда ушли преступники?

— Не помню, — проговорил медленно Тельнов, — но слышал, как они потрошили письменный стол, наверное, что-то искали. Дураки, на полках книги бесценные стоят, по 300–500 рублей каждая, а они в письменном столе рылись.

— Павел Кузьмич, у вас на письменном столе нашли записку «Предателю за предательство», — раскрыв папку, Смолин протянул ему фотокопию. — Что вы можете сказать о ее происхождении?

— Мне эта записка ни о чем не говорит, — ответил Тельнов. — Я ее не видел. Неужели преступники хотели убить и меня, мстили мне?

— Кто мог вам мстить? — спросил Скоблев.

— Думаю, что никто. У меня серьезных конфликтов ни с кем не было.

— А кто-либо из пациентов диспансера мог на вас, как говорится, зуб иметь?

— Вряд ли. — Он спокойно отнесся к тому, что следователь знает о его второй работе. — Мои пациенты — это алкоголики, падшие люди. Они ни на что не способны, если не видят водки. А обо мне шла слава трезвенника. Так что за спиртным идти ко мне глупо.

— А у вашей жены были враги? — спросил Смолин.

— Этого я не знаю, — ответил Тельнов, — она меня в свои дела не посвящала, а теперь в землю тайны свои унесла… Могли, конечно, у нее быть завистники. Ведь с золотом дело имела. Но я о делах ее ничего не знаю. Да и вообще о мертвых или хорошо говорят, или молчат. Я предпочитаю молчать.

— Это правило не для следствия, — сказал Скоблев. — Да, вам ни о чем не говорит фамилия Лыч?

— Как же, — после паузы сказал Тельнов. — Один из моих пациентов. Поступил в диспансер совершенно опустившимся человеком. Я добросовестно боролся за его исцеление. А незадолго до выписки вшил ему капсулу. Выписали его в пятницу, накануне трагичного воскресенья. Омерзительный тип. Думаю, опять запьет.

— Что вы так пренебрежительно о своем пациенте? — спросил Смолин. — Ведь тоже человек. Я думаю, больной, а не мерзкий человек.

— Алкоголик — это уже не человек. Его словом не прошибешь, а вот если четвертинку покажешь, сделает все, о чем ни попросишь.

— В четверг Лыч опять запил — это опасно для здоровья?

— Конечно, в таких случаях можно всего ожидать. Организм работает с перенапряжением…

ВЫЙДЯ из больницы, Смолин и Скоблев решили пройтись пешком и обсудить итоги допроса Тельнова. Они стояли у перекрестка центральной улицы города, ожидая зеленого сигнала светофора.

Скоблев осмысливал ход допроса и не торопился его обсуждать. Он думал, что Лыч — ключ, с помощью которого удастся раскрыть преступление. Эта фамилия для Скоблева означала завершение многодневной розыскной работы. Ведь легче искать конкретного человека, нежели невидимку. Но Лыча не было среди убийц. Иначе Тельнов назвал бы его. Тогда Лыч может быть перекупщиком краденого. Во всяком случае это человек, который видел и знает убийцу.

Первым заговорил Смолин. Его мысли тоже были связаны с Лычом.

— Думаю, Тельнову нет смысла выгораживать Лыча. По меньшей мере это для него самого рискованно, — сказал он и подтолкнул Скоблева на дорогу: — Загорелся зеленый.

— И тем не менее надо найти Лыча, — сказал Скоблев, ступая на тротуар.

— Алогичность может привести нас к новым потерям времени, Андрей. Стоит ли рисковать? И так начальство ворчит.

— Думаю, надо рисковать. И знаешь, почему? — не дожидаясь ответа, продолжил Скоблев. — Да потому, что Тельнова ты уличил в неискренности. Где гарантия, что он и сейчас не темнил?

— Ты прав. Будем отрабатывать эту версию.

СПРАВКИ о Конюхове навели быстро. Десять лет назад он был осужден за разбойное нападение. И вот, отбыв наказание, месяц назад вернулся в город. Участковый инспектор, вызванный Скоблевым, сообщил, что Конюхов Алексей Степанович остановился у матери. В прошлую среду он заходил на опорный пункт и просил помочь прописаться и устроиться на работу. «Трудом на воле грехи свои буду искупать», — сказал Конюхов во время разговора. Потом участковый видел его в окружении местных пьянчуг.

— Вот этот был среди них? — спросил Скоблев, подавая фотографию Лыча.

— Да, был, — после небольшой паузы ответил участковый. — Крепко выпивши был. Лицо его запомнилось: очень отечное и багровыми пятнами покрытое.

Раздался телефонный звонок. Скоблев поднял трубку.

— Слушаю. Да, ты не гони, Сергеев, поспокойнее говори.

Скоблев дал задание Сергееву обойти хозяйственные магазины и еще раз расспросить продавцов, кто в последнее время покупал ножи, подобные тому, что нашли при осмотре места, где было совершено преступление. Раскупались ножи медленно. Это узнал Скоблев, когда сам ходил по магазинам с фотографиями Горовских. Давая задание Сергееву, он сказал:

— Может, ты удачливее меня будешь. То, что на несколько дней позже идешь, не страшно. У продавцов крепкая память на лица.

Предположение Скоблева подтвердилось. Продавец хозяйственного магазина № 1 после предъявления фотографии Лыча сказала, что этот человек покупал большой складной нож. Она также добавила, что Лыч был не один. Вместе с ним в торговом зале толкались еще двое. Описание одного из них наводило на мысль, что это был Конюхов.

Скоблев решил срочно ехать к Конюхову. Оснований для этого было предостаточно. Три человека в течение недели видели его с Лычом и другими забулдыгами. Они могли сговориться ограбить Тельнову. На месте вошли в раж и…