Наталия Антонова - Прощание с плейбоем

А вечером Мирославе позвонил Шиловский-старший. Эдуард Бенедиктович хотел узнать, как идет ход расследования. Тон у него был такой, словно Мирослава находилась у него в неоплатном долгу.

Первым желанием детектива было отключить связь немедленно, вторым спеть ему песню Лолиты Милявской – «Иди ты на». Но она взяла себя в руки и нашла несколько вполне цензурных слов, которыми и сбила спесь с Шиловского-старшего, после чего скупо описала ему ход расследований и попросила не надоедать ей.

– Когда появится что-то существенное, я оповещу полицию и позвоню вам, – сказала она.

– Сначала мне! – заупрямился Шиловский.

– Квак бы не твак! – передразнила его она и отключила связь.

Эдуард Бенедиктович скрипнул зубами, но во имя того, чтобы найти убийцу единственного сына, решил дотерпеть до конца.

Мирославе же после разговора с Шиловским вдруг неодолимо сильно захотелось пообщаться с няней Константина Шиловского. Она знала, что старушка не захотела переезжать в особняк к Шиловскому-старшему и жила в полном одиночестве на квартире своего воспитанника. И у Шиловского не хватало духу прогнать ее оттуда.

На следующий день ровно в десять утра она уже вошла в подъезд, где жила няня Константина Шиловского. Но вместо консьержа ее встретил бугай охранник с бутербродом в руках, от которого нестерпимо воняло чесночной колбасой далеко не высшего качества.

– Куда это ты намылилась, дамочка? – спросил он развязно.

– Я не намылилась, а пришла к Евгении Степановне Беловой. А за твое хамство я сейчас намылю тебе шею, как говорится, не отходя от кассы.

Она сняла с плеча сумку и стала расстегивать легкую льняную курточку.

– Э, э, чего это ты задумала, – почему-то он сразу поверил ее угрозе, – я же пошутил просто! Если ты к этому божьему одуванчику, то иди, я ей даже звонить не буду.

– К какому еще божьему одуванчику? – нахмурилась Мирослава и сделала шаг в сторону охранника.

Он быстро попятился.

– Я имел в виду это, Арину Родионовну, тьфу ты, Евгению Степановну! Иди уже! Чего ты такая с утра злая?! – неожиданно жалобно проскулил он.

Вообще-то поведение охранника объяснялось просто. Только вчера их шеф устроил им взбучку за разгильдяйство и в назидание рассказал, что теперь лучшие охранники и киллеры женщины: «На вид вся из себя хрупкая и нежная, а голову свернет, как куренку, так быстро, что и опомниться не успеешь».

– Как это? – поинтересовался кто-то.

– А вот встретишься с такой и сразу узнаешь. Чик! И ты уже слышишь звон павловских ключей.

– Каких ключей?

– Апостол есть такой, Павел! Невежда! У него ключи от рая!

– Так мы в рай не попадем, – вздохнул кто-то.

– Ну, тогда услышите стук чертовой кочерги!

– А зачем черту кочерга-то?

– Чтобы угли мешать под котлом, в котором вы вариться будете.

Подчиненные заметно приуныли, и только один решился спросить:

– А где мы можем таких баб встретить?

– Да где угодно, – пожал плечами начальник и добавил: – Например, завтра на рабочем месте.

И тут приходит Мирослава и начинает угрожать. Поэтому охранник решил не рисковать и не связываться с ней, может, у нее за пазухой револьвер, а может, она обучена приемам ниндзя.

– В наше время ничему удивляться не приходится, – вздохнул охранник, дожевывая свой бутерброд.

Мирослава же не была провидицей и об опасениях охранника не догадывалась. Просто у нее было такое настроение, что она с удовольствием преподала бы ему урок вежливости. Но раз обошлось – значит, обошлось.

Дверь квартиры, где еще не так давно обитал Константин Шиловский, ей открыла статная седая женщина, назвать которую старушкой язык не поворачивался.

– Я частный детектив Мирослава Волгина. Эдуард Бенедиктович нанял наше агентство для расследования убийства его сына.

– Значит, вы ищете злодея, который убил моего Костеньку? – Женщина молитвенно сложила руки на груди.

Мирослава молча кивнула и спросила:

– Вы Евгения Степановна Белова?

– Она самая, – подтвердила женщина.

– Я хотела бы, чтобы вы подробнее рассказали мне о своем воспитаннике.

– Конечно, конечно, – закивала Белова и всплеснула руками, – чего же мы на пороге стоим, проходите, пожалуйста.

Няня Константина провела ее в большую светлую гостиную и усадила на огромный диван, застеленный шкурой ягуара.

«Вот паразит, – подумала Волгина и тут же одернула себя, – о покойных плохо говорить нельзя». Но она была непримиримой противницей истребления животных, ненавидела охоту и не понимала тех, кто носит натуральный мех, она считала это живодерством. Поэтому поежилась и пересела с дивана на мягкий стул.

– Я сейчас накрою на стол, – сказала Белова.

– Ни в коем случае! – остановила ее Мирослава. – Я пришла исключительно по делу.

– Ну, если так, – сникла женщина.

– Евгения Степановна, вы ведь знали Костю с детства? – спросила Мирослава.

– Можно сказать, что с самого рождения.

– Вот и хорошо. Значит, я пришла по правильному адресу. Расскажите мне, пожалуйста, каким был Костя.

– Был, – откликнулась эхом Белова.

И Мирослава, к своему ужасу, заметила, что глаза женщины наполнились слезами.

– Евгения Степановна, – заговорила детектив быстро, – прошу вас, успокойтесь! От вашего рассказа может зависеть ход расследования.

– Да, да, я понимаю, – женщина вытерла тыльной стороной ладони пролившиеся слезы и сказала: – Я сейчас успокоюсь и все вам расскажу. – Она отвернулась к окну и, помолчав, обронила: – Просто своих детей у меня нет. И Костик…

– Я понимаю.

– Хорошо, – сказала Белова, – я не буду вас задерживать. – И уже через минуту она начала свой рассказ. Начала с самого начала. И Мирославе пришлось выслушать, каким забавным карапузом был Костик Шиловский в раннем детстве. Ей это было совсем неинтересно, но она не перебивала и слушала. Она узнала о том, что Костя рано потерял мать, что в подростковом возрасте ему не хватало внимания отца.

– Он уже тогда стал вести себя вызывающе? – не утерпев, спросила Мирослава.

– Ну, что вы, – замахала на нее няня Кости обеими руками, – никаких особых проблем с Костей не было.

«А если и были, то все улаживалось с помощью отцовских денег», – подумала про себя Мирослава. Но внешне никак не проявила своих эмоций. А рассказ Беловой все лился и лился, и, согласно ему, Константин Шиловский был не человеком, а ангелом во плоти, которого окружающие не сумели оценить по достоинству.

– Костя чем-нибудь болел? – спросила Мирослава.

– Нет, он рос крепким ребенком, – последовал ответ.

– А последнее время?

– Что вы имеете в виду?

– Венерические заболевания, которыми он щедро награждал своих подружек!

– Что вы такое говорите?! – Голос няни задрожал от ужаса и негодования.