Наталия Антонова - Прощание с плейбоем

– Шура, – попросила Мирослава, – не смотри ты на меня жалостливыми щенячьими глазами. Мне, конечно, нисколько не жаль денег такого клиента, как Эдуард Бенедиктович Шиловский, и я могу нанять спецов, которые отыщут Калитину. Она ведь обычная девушка, а не спецагент, и поэтому надежно спрятаться не сумеет. Да и не думаю, что она готова провести всю свою жизнь в подполье.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Наполеонов.

– Порадеть о престиже полиции. У вас есть не просто фоторобот Александры Калитиной, а ее портрет. Состарьте его слегка и разместите всюду, где возможно. Объявите вознаграждение тому, кто укажет ее место нахождения.

– Опять деньги государственные, – сокрушенно вздохнул Наполеонов.

– Да, не плачься ты! Стрясу я эти деньги с Шиловского.

– Ну, коли так… – задумчиво проговорил Наполеонов, и по его лицу стало видно, что он принял решение. Уже перед тем как отправиться спать, Наполеонов неожиданно спросил Волгину:

– Как ты думаешь, почему Александра писала Артему бумажные письма? Ведь проще было бы переписываться по мылу.

Мирослава вздохнула и сказала:

– Конечно, проще. Но только я думаю, что переписка у них была не обоюдной…

– То есть?

– Писала только Саша. Я уверена, что Артем ей не отвечал.

– Но почему она писала все-таки не на электронную почту?

– Как натуре романтической, Саше, вероятно, казалось, что бумажные письма прочнее и долговечнее электронных, которые можно легко удалить.

– Бумажные можно порвать, сжечь или просто выбросить, – возразил ей Наполеонов.

– Можно. Но, как видишь, Артем этого не сделал.

– Рука не поднялась?

– Ответить на этот вопрос нам теперь некому. Может быть ему, как и Александре, была свойственна некая толика романтизма.

– Ты считаешь Калитину девушкой романтической? – усмехнулся Наполеонов и добавил: – И это после того, как она раздавила Шиловского, не усомнившись в своей правоте?

– Может быть, именно поэтому. Ведь она мстила за любимого.

– А у тебя хватило бы духа раздавить кого-нибудь, как гусеницу?

– Нет, – ответила Мирослава.

– Ну вот видишь, – удовлетворенно констатировал Наполеонов и услышал в ответ:

– Я бы просто его пристрелила.

– Что? – вытаращил он глаза.

– Что слышал.

И Наполеонов, как ни вглядывался в бесстрастное лицо Волгиной, так и не смог понять, пошутила она или сказала серьезно.

На следующее утро Мирослава позвонила Эдуарду Бенедиктовичу Шиловскому, накануне безрезультатно обрывавшему ее телефоны, и проинформировала, что она вычислила убийцу его сына и сообщила его имя полиции. Теперь остается подождать, пока она его задержит.

– Я готов выделить любые средства! – закричал Шиловский в трубку.

– Возможно, понадобится некая сумма для вознаграждения тому, кто сообщит, где скрывается убийца, – проговорила она спокойно и, не прощаясь с клиентом, отключилась.

– Вот стерва! – то ли возмутился, то ли восхитился Шиловский.

– Она не стерва, – тихо сказала Ксения.

– Что? – Эдуард Бенедиктович оглянулся на жену и с укором покачал головой, при этом стараясь спрятать улыбку: – Нехорошо подслушивать чужие разговоры.

– Так я не чужие разговоры подслушиваю, – ответила она с невинным выражением преданной жены, – а родные! Мужнины!

Он не выдержал и рассмеялся.

– Ксюша! Ты бесподобна!

– А скоро у тебя еще появится парочка бесподобных.

– Что ты имеешь в виду? – удивился он.

– Я беременна! И УЗИ показало двоих!

– Ксюша! – воскликнул он, кинулся к ней, обнял ее, потом отстранился и встряхнул за плечи. – Ты не разыгрываешь меня? – Он пытливо заглянул ей в глаза.

– Какой ты глупый! – улыбнулась она нежно. – Впрочем, как и все мужчины! Разве такими вещами шутят?

– Ксюша! Как я счастлив!

– И я тоже. Но должна предупредить тебя сразу.

– О чем? – насторожился Шиловский.

– О том, что детей своих я буду воспитывать сама!

– Ах, это! – вырвалось у него облегченно. – Воспитывай себе на здоровье! Только роди мне их поскорее.

– Что значит поскорее? – притворно насупилась молодая женщина. – Рожу в срок, как положено.

– Я это и имел в виду! Ксеничка! Родная! – Эдуард Бенедиктович прижал к груди молодую жену и так стоял несколько мгновений, не замечая, что из глаз его катятся крупные слезы и падают на затылок Ксении.

– Кажется, дождь начался, – проговорила она и высвободилась из объятий мужа.

– Прости, Ксюш, это я от счастья.

– От счастья ты должен смеяться! А не разводить сырость! – Она погрозила ему пальцем.

– А что я еще должен делать от счастья? – улыбаясь, спросил Эдуард Бенедиктович.

– Ну, не знаю, – задумалась Ксения и тут же нашлась, – прыгать на одной ножке!

– Прыгать на одной ножке? – изумленно спросил он. И уже через полминуты, неожиданно для себя самого, запрыгал сначала на одной ноге, потом на другой, хохоча во все горло.

Александра Калитина шла по Загородному парку, где так часто любила бывать в детстве с братом и тетей.

Правда, парк с тех пор сильно изменился. Раньше на входе посетителей встречали две огромные, высеченные из камня скульптуры в полную величину – лев и лань. Теперь же у входа стояло кафе с птичьим названием «Кормушка».

Но аллеи парка по-прежнему были засажены всевозможными цветами, и аромат от них шел изумительный. Саше больше всего в парке нравились старые деревья. Тетя говорила, что в девятнадцатом веке здесь был густой лес и именно от него остались старые дубы. Когда закладывали парк, постарались сохранить почти все деревья. Но не все из них так долго живут, как дубы.

Девушка свернула на липовую аллею. Липы уже отцвели, и теперь ветерок раскачивал на ветках деревьев небольшие орешки, в которых и прятались семена липы. Пройдя мимо конного двора, Саша вышла к обрыву. Он был крутым, почти отвесным. А внизу тихо шумела Волга.

Ей невольно вспомнилась «Гроза» Александра Островского, которую они проходили в школе, и горячие споры одноклассников. Одни из них оправдывали Екатерину и даже советовали ей послать куда подальше мужа и злющую свекровь и зажить своей собственной жизнью. Напрасно учительница призывала горячие головы учитывать реалии того времени. Один мальчик даже сетовал на то, что Екатерина не догадалась нанять хорошего адвоката. На что другой ответил ему насмешливо:

– Лучше сразу обратиться в совет по правам человека при ООН.

И только ее двоюродный брат Артем сказал, что, бросившись с обрыва в Волгу, Екатерина выбрала единственный возможный для нее выход. Она избавилась от тирании Кабанихи и выразила протест против бесправного положения женщины.

– Жалко, что тогда не было феминисток, – посетовала подруга Саши Людмила.