Блейк Крауч - Возвращение [litres]

– И я вам поверю?

– Да, хотя и не сразу. Вы расскажете мне, что во время рейда Слейд пытался уничтожить кресло и компьютеры, пока не был убит, но кое-что удалось спасти. Явились правительственные агенты – вы не знаете, из какой именно службы, – и конфисковали все, что осталось. Наверняка я утверждать не могу, однако, допустим, даже они понятия не имеют, что представляет собой кресло и как именно оно работает. Хотя оно почти уничтожено, ясно, что они приложат все силы, чтобы его восстановить. Можете себе представить, что будет, если им это удастся?

Барри идет к холодильнику. Когда он достает оттуда две бутылки пива, его рука заметно дрожит. Он снова садится.

– Значит, вот к чему приведет мое решение напасть на лабораторию Слейда?

– Да. Вы испытали действие кресла на себе. Вы знаете, на что оно способно. Насколько я могу судить, Слейд всего лишь отправляет отдельных избранных в их воспоминания. Зачем? Никто не знает. Но вы сами видите порожденные этим ужас и панику. Подобные манипуляции с реальностью очень скоро сведут человечество с ума. Мы должны остановить Слейда.

– С помощью вот этого кресла?

– Оно будет закончено только через четыре месяца. А чем дольше мы ждем, тем выше шансы, что кто-то обнаружит лабораторию еще до нашего визита. Вы уже засветили ее перед Гвен. Стоит же людям однажды узнать о существовании кресла, память о нем будет к ним возвращаться, сколько ни меняй временных линий. Подобно Джулии и Меган, которые вчера вспомнили о том, как ее сбила машина.

– Воспоминания вернулись к ним после того, как мы достигли момента, когда я использовал кресло в предыдущей временной линии. Это всегда так работает?

– Да, поскольку именно в этот момент их сознание и память из предыдущей временной линии вливаются в текущую. Можно считать чем-то вроде юбилейной даты, повода для воспоминаний.

– И что вы предлагаете?

– Мы с вами захватим лабораторию Слейда уже завтра. Уничтожим само кресло, его программное обеспечение, инфраструктуру, не оставим ни малейшего следа. У меня наготове вирус, чтобы запустить во внутреннюю сеть Слейда, как только мы окажемся в отеле. Он все там отформатирует.

Барри делает глоток пива, напряжение, сводящее мышцы живота, потихоньку ослабевает.

– А я-из-будущего с этим планом соглашусь?

Хелена улыбается:

– Собственно, мы его вместе и разработали.

– И как по-вашему, есть у нас шансы на успех?

– Честно? Не думаю.

– А что думаете?

Хелена утомленно откидывается на спинку стула. Кажется, силы совсем ее покинули.

– Я думаю, что другого шанса у человечества все равно не будет.

Барри стоит у стеклянной стены рядом с кроватью Хелены, глядя на угольно-черную реку и город за ней. Он может лишь надеяться, что Джулия в порядке, хоть это и маловероятно. Когда он ей позвонил, та разрыдалась, бросила трубку и перестала отвечать на звонки. Скорее всего она, пусть даже и подсознательно, считает его виноватым во всем.

Силуэт города обезображен Биг-Бендом, и Барри размышляет, сумеет ли он к нему когда-либо привыкнуть, или арка так и останется для него и для всех прочих символом того, что реальности доверять не следует.

К нему подходит Хелена.

– Как вы?

– У меня перед глазами мертвая Меган на тротуаре. Кажется, я все равно вижу ее лицо сквозь мокрое покрывало. Я вернулся назад и еще раз прожил одиннадцать лет, но выяснилось, что моей семье это совершенно не помогло.

– Простите меня, Барри.

Он смотрит на нее.

Делает глубокий вдох, потом выдох.

– Вы когда-нибудь оружие в руках держали?

– Да.

– Давно?

– Вы-из-будущего знали, что на штурм здания Слейда придется идти лишь нам вдвоем. Мы с вами много упражнялись на стрельбище.

– И вы уверены, что справитесь?

– Я построила кресло, потому что у мамы был Альцгеймер. Я хотела ей помочь, ей и другим таким же. Я думала, если мы научимся сохранять отдельные воспоминания, это приблизит нас к пониманию того, как сделать, чтобы они вообще не исчезали. Я вовсе не хотела, чтобы кресло превратилось в то, чем оно стало. Оно не только мою жизнь уничтожило, теперь оно разрушает и чужие жизни. Люди теряют любимых. Теряют свое прошлое, целые жизни. Детей!

– Уверен, вы ничего этого не хотели.

– И все же это происходит, а кресло в руки Слейда, а потом и прочих, попало именно из-за моих амбиций. – Хелена смотрит на Барри. – Вы здесь – из-за меня. Человечество все вместе сходит с ума – из-за меня. Это сраное здание, которого не было тут еще вчера – из-за меня. Мне наплевать, что со мной будет, лишь бы нам удалось уничтожить следы существования кресла, все до единого. Если ради этого придется умереть – я готова.

Барри и не догадывался, какую тяжесть Хелена тащит на плечах. Как она себя ненавидит, как раскаивается. Каково это – создать штуку, способную уничтожить саму структуру пространства и времени. Чего ей только стоит скрывать весь этот груз – вины, ужаса, отчаяния.

– Зато благодаря вам, – говорит ей Барри, – я смог увидеть, как моя дочь выросла и повзрослела.

– Знаю, прозвучит не лучшим образом, но вам вовсе не следовало этого видеть. Если мы не сможем доверять собственной памяти, нашей цивилизации конец. И он уже наступает.

Хелена смотрит на город за водной гладью и кажется Барри такой хрупкой, что он едва справляется с чувствами.

– Думаю, нам нужно выспаться, – произносит она. – Ложитесь на кровать.

– Я не собираюсь вас выгонять из собственной постели!

– Все равно я обычно сплю на диване, меня там телевизор убаюкивает.

Она поворачивается, чтобы идти.

– Хелена!

– Что?

– Я совершенно вас не знаю, и все-таки уверен – ваша жизнь этим креслом не исчерпывается.

– Ошибаетесь. Я – это оно. Я потратила всю жизнь, чтобы его построить. И готова потратить то, что осталось, чтобы уничтожить.

7 ноября 2018 г.

Она лежит лицом к телевизору, мигание экрана пробивается сквозь сомкнутые веки, а звука ровно столько, чтобы чуть-чуть отвлечь ее никогда не успокаивающееся сознание. Что-то вдруг заставляет ее пробудиться целиком. Вздрогнув, Хелена садится на диване. Но это лишь Барри тихонько плачет в противоположной стороне комнаты. Ей так хочется забраться к нему в кровать, чтобы успокоить, однако еще слишком рано – по сути, они пока совершенно чужие люди. И, кроме того, ему сейчас, наверное, лучше побыть наедине со своим горем.

Она снова поудобней устраивается на диванных подушках и натягивает одеяло до подбородка, пружины отзываются скрипом. Она еще не забыла, до чего же странно помнить будущее. Память об их с Барри прощании четыре месяца спустя в этой самой комнате до сих пор пульсирует острой болью. Она плавала в депривационной капсуле, а Барри наклонился вниз, чтобы ее поцеловать. Когда он закрывал люк, в глазах у него стояли слезы. Как и у нее. Их совместное будущее сулило столько всего – а она его убивала.