Дэвид Балдаччи - Рождественский экспресс [litres]

Отец Келли наконец набрался смелости провести службу в вагоне-люксе, на которую собралась многочисленная паства, включая представителей всевозможных вероисповеданий, – даже несколько ищущих утешения агностиков. Священник с непривычки иногда запинался, однако старался искренне. После службы люди подходили и благодарили его за поднятое настроение.

Он признался помогавшей ему в проведении службы Агнес Джо, что уже много лет не чувствовал себя так хорошо. Это даже заставило его задуматься, а стоило ли уходить в отставку.

Когда Хиггинс перестал совещаться с работниками поезда насчет оптимальных способов экономии топлива и электричества, он вышел наружу в шторм и лично залез под днища вагонов проверить, не замерзли ли трубы. Когда он вернулся, уже наступило время ланча. За чашкой кофе старый железнодорожник делился с присутствующими в вагоне-ресторане историями Дикого Запада: про Джесси и Франка Джеймсов, Билли Кида и других лихих людей. Не только дети, но и взрослые прислушивались с трепетом и с широко открытыми глазами. Он также поведал историю легендарного носильщика из пульмановского вагона Джона Блера, который в конце 1800-х годов практически в одиночку спас пассажиров целого поезда, угодившего в лесной пожар в Миннесоте.

– Они оказались в весьма отчаянном положении, – рассказывал Хиггинс, – потому что нет ничего хуже огня. Если выбирать между огнем и снегом, – он махнул рукой в сторону окна, – я всегда выберу снег. Может, сейчас вам так не кажется, но в этом отношении нам повезло.

Роксанна улыбнулась, оценив по достоинству, что именно пытается донести до всех Хиггинс, и налила ему еще чашку кофе.

Агнес Джо довольно долго сидела, уставившись в окно вагона-ресторана. Когда Роксанна спросила ее, куда она смотрит, та указала на что-то неразличимое среди падающего снега:

– Знаешь, сейчас ведь сочельник.

Роксанна кивнула:

– Ты права, дорогая.

Чуть позже подошла Элеонора. Агнес Джо с Роксанной смотрели в окно, Элеонора проследила за их взглядами. Снаружи двое тепло одетых мужчин с трудом затаскивали в поезд что-то покрытое брезентом.

– Что происходит? – спросила Элеонора.

– Скоро узнаешь, – ответила Роксанна.

Когда первый зашел внутрь, таща груз за свой конец, женщина увидела, что это проводник спального вагона Барри. Брезент сполз с перетаскиваемой вещи, и стало видно, что это малорослая елочка – видимо, со склона горы. Бо́льшую часть снега стряхнули снаружи, однако твердые куски прочно прилипли к ветвям и тощему стволу. Когда второй мужчина залез в вагон, капюшон слетел с его головы. Элеонора ахнула: это был Том.

– Какое Рождество без рождественской елки, – пояснил он. – Вообще это была идея Агнес Джо.

Они установили елку в вагоне-люксе на спешно сооруженной подставке. Прибежавшие дети стали украшать ее по своему усмотрению. Час спустя елочка смотрелась просто потрясающе – или как минимум любопытно: ее увешали всем подряд – от бижутерии до бейсбольных карточек из жвачек, от резинок до пластиковых фигурок и гирлянд мишуры, которые одна женщина везла на Рождество своей семье в Альбукерке. Дети склеили из бумаги большую звезду, выкрасили в ярко-серебристый цвет и водрузили на макушку елки, что оказалось нетрудно, учитывая, что высота дерева всего четыре фута. Тем не менее пойманным в ловушку в «Чифе» людям елка казалась захватывающей дух красавицей со всеми ее карточками, фигурками и прочим.

Том сидел с чашкой горячего кофе и смотрел, как скромная елочка превращается в нарядное праздничное дерево.

– Она прекрасна.

Он оглянулся. Элеонора смотрела на елку, затем перевела взгляд на него.

Том нервно тронул пальцем кофе.

– Ну, она неплохо отвлекает людей от других мыслей. К тому же приятно слышать детский смех.

– Не против, если присяду?

Он сделал приглашающий жест в сторону пустого сиденья.

– Я думала, к этому времени ты уже уйдешь, – сказала Картер.

– Иногда если не люди, то планы меняются.

– И как изменились твои планы?

– Я решил не уходить, а остаться здесь. Один за всех и все за одного.

Элеонора откинулась назад.

– Должна сказать, я удивлена. Не думала, что какие-то мои слова могут… – Она затихла.

Том закончил за нее:

– Пробиться в мой толстый череп? – Он слабо улыбнулся. – Слушай, Элли, я просто решил, что лучше остаться и помогать здесь. К тому времени, когда я доберусь до лыжного курорта – если доберусь, – буран, скорее всего, уже закончится и придет помощь. – Он сделал паузу и добавил: – А если нет… ну, тогда все равно лучше быть здесь.

Их взгляды встретились. Когда этот момент затянулся, Лэнгдон резко встал.

– Куда ты? – спросила Элеонора.

– Мне надо кое с чем разобраться. Давно пора.

Через несколько минут он зашел к Лелии сообщить, что отвечает отказом на предложение пожениться.

– Ты мне нравишься, и ты мне дорога, но я не стану жениться на тебе и заводить восьмерых детей. Надеюсь, ты меня поймешь.

Судя по ее виду, она совершенно не понимала. По лицу женщины покатились слезы. Она сжала его руку.

– Могу ли я сказать или сделать что-то, что заставит тебя передумать? Мы так подходили друг другу.

Том покачал головой:

– Лелия, я не люблю тебя. И уверен, если ты хорошенько подумаешь, то осознаешь, что тоже не любишь меня.

– Просто мы были вместе так долго…

– Совместимость не любовь.

Она всхлипнула в носовой платок и сказала дрожащим голосом:

– Не знаю. Может быть, ты и прав.

В этот момент из ее ванной комнаты вышел Кристобаль и посмотрел на них:

– Я не помешал?

– Нет, – Том бросил суровый взгляд на всхлипывающую Лелию, – но, очевидно, я мешаю.

Лелия невинно посмотрела на него:

– Он помогал мне пережить эти трудные времена. И он замечательно делает педикюр и массаж спины.

– Не сомневаюсь, – он перевел взгляд на Кристобаля. – Чао .

Том вышел из купе и зашагал по коридору. Он давно не испытывал такого облегчения: теперь на нем больше не вис волшебный бобер Каппи. Ему было немного жаль Кристобаля, но тот уже большой мальчик.

Произошло одно удивительное позитивное событие: все похищенные в «Чифе» и многие из украденных в «Кэпитол Лимитед» вещи вернулись к своим владельцам. Никто ничего не видел и поэтому не знал, почему вор так резко передумал. Роксанна и отец Келли просто сочли это рождественским чудом.

После ужина, декорированного в честь праздника в красно-белые тона, всех попросили собраться в вагоне-люксе. Там пассажиры с удивлением увидели стоящую в конце вагона самодельную сцену. Макс выступал в роли конферансье – сначала подогревал ожидания публики, а затем указал на сцену и выкрикнул:

– Что я слышу? Не грядет ли нечто особенное?