Дэвид Балдаччи - Рождественский экспресс [litres]

Она расплакалась сразу после того, как ответила «да».

Только они поцеловались, официально отмечая помолвку, как палатку сорвало и прямо на них упала куча снега, едва не похоронив заживо. Том выбрался из-под снежной груды и вытащил Элеонору.

– Надо найти укрытие! – перекричал он завывающий ветер.

Теперь, когда они были официально помолвлены, Том собирался сделать все, что в его силах, чтобы быть уверенным – свадебная церемония состоится.

Они продвигались с трудом. Элеонора слабела с каждой минутой – до такой степени, что не могла идти без посторонней помощи. Тому пришлось чуть ли не нести ее на себе еще примерно с четверть мили, пока он тоже не выдохся. Он уложил ее на землю, снял с себя двухслойную куртку и накрыл женщину. Затем оглядел мрачные окрестности. Насколько было видно, путники находились на ровной местности. Со всех сторон виднелись силуэты высоких пиков. Это все, что он мог разглядеть: падающий снег застилал дальнейший обзор. Лэнгдон помолился напоследок, после чего лег сверху на Элеонору, закрывая ее от снега своим большим телом. Он нашел ее руку в перчатке и крепко сжал. В сознании всплыло воспоминание о том, как он тщетно ждал в больнице момента, когда мать поднимет фотографию. Он сосредоточил все мысли и осязательные рефлексы, чтобы уловить, не ослабеет ли хватка Элеоноры. Он понятия не имел, что сделает, если та начнет отключаться. Наверное, просто скажет «прощай» – слово, которое он не произнес много лет назад.

Казалось, они лежат так уже часами. Ветер выл, снег бил ему в спину; каждый удар – словно вонзающийся маленький кинжал. В воображении Тома к нему протягивал руку маленький мальчик. Это был Том-ребенок: он тянулся к своей взрослой версии, затягивал обратно в относительную безопасность детства. Сознание порой проделывает подобные трюки. Тому случалось попадать в отчаянные ситуации и прежде, однако он был вынужден признать, что опасность никогда не была столь велика. Он пришел к выводу, что на сей раз – после того, как он многократно оказывался на грани пропасти на своем переменчивом жизненном пути, – ему, вероятно, настала пора покинуть этот мир. Он посмотрел на Элеонору и поцеловал ее в губы. Та не отреагировала. По замороженным щекам Лэнгдона в конце концов начали катиться слезы.

Образ маленького мальчика становился все четче и четче. Теперь Том явственно ощущал, как пальчики касаются его щеки, ерошат волосы. Маленький мальчик говорил с ним, спрашивал, в порядке ли он. Это видение выглядело реальней и убедительней, чем любой его сон. Лэнгдон не отпускал руки Элеоноры, даже когда обратился к юному Тому и ответил ему.

Ребенок снова потрогал его. Глаза Тома открылись, зажмурились и вновь открылись. Сияние солнечного света оказалось болезненным: он так давно его не видел.

– Мистер, вы в порядке? – спросил присевший рядом с ним на корточки мальчик.

Том нашел в себе силы сесть и осмотреться. Буря пропала, бескрайнее небо лазурного цвета, теплое солнце, воздух прохладный и свежайший – такой бывает только в горах. Том уставился на мальчика, не уверенный, в раю он или нет, и наконец сумел произнести:

– Что ты делаешь здесь, так далеко от дома?

– Я живу здесь, – ответил мальчуган.

– Здесь – это где?

Он указал куда-то за спину Тома:

– В «Динго».

Журналист оглянулся через плечо. В ответ на него посмотрел величественный курорт «Динго» во всей роскошной красе, с огромными домами из красного дерева. Они с Элеонорой чуть не погибли в пяти футах от очага, горячего шоколада и ванны.

Том встал на пошатывающихся ногах и нежно растормошил Элеонору.

– Мы умерли? – спросила та, не открывая глаз.

– Нет, но знай: ты помолвлена с идиотом.

Он понес ее к главному зданию. На помощь подбежали несколько наконец заметивших их взрослых.

Оба конца тоннеля заливал солнечный свет, однако никаких запахов готовящейся еды не было, поскольку продуктов не осталось. По крайней мере, буран улегся. Хиггинс, Роксанна, проводник, Макс, Мисти, Лелия, Кристобаль, отец Келли и Агнес Джо сидели на земле и обсуждали, что делать дальше.

– Полагаю, – сказал с глубочайшей грустью отец Келли, – пора провести панихиду. По Тому и Элеоноре, я имею в виду.

– Еще рано, падре, – раздраженно возразил Макс.

– Если бы они добрались до «Динго», то сейчас мы бы уже об этом знали: погода прояснилась, – сказал проводник. – Никто бы не выжил снаружи столько времени. Мне не следовало отпускать их. Это моя вина.

– Они пытались помочь. Это самые храбрые люди из всех, что я знала. – Роксанна вытащила носовой платок и вытерла глаза.

В круг собравшихся ворвался проводник спального вагона Барри и крикнул:

– Скорее, вам надо это увидеть! Я выходил наружу осмотреть другой конец тоннеля, – забормотал он. – Вам непременно надо пойти и самим посмотреть.

Они последовали за ним в другой конец тоннеля.

– Глядите! – сказал Барри.

Все уставились на приближающуюся к ним длинную, впечатляющего вида процессию из лошадей и всадников. Там были даже большие сани, которые тянули упряжки, загруженные самыми разнообразными припасами. Они будто перенеслись назад во времени и теперь лицезрели караван из фургонов колонистов, следующих в девственные земли Запада, чтобы начать новую жизнь.

Один из передовых всадников приподнял шляпу и окликнул их.

– Это Том, – сказала Роксанна.

Соседний всадник помахал рукой.

– А это Элеонора, – заметил Макс.

Он побежал навстречу им, увязая и скользя в снегу, но не сбавляя шагу.

– Шестиногое, – сказала сама себе Мисти.

– Что? – спросил Кристобаль.

– Нас спасло шестиногое. Четыре ноги лошади и две – всадника. Шесть ног.

Она радостно закричала и побежала вслед за Максом; ее длинный шарф поблескивал в прекрасном и столь желанном солнечном свете.

Своевременное появление привезенной добрыми людьми из «Динго» еды и других припасов подняло всем настроение. Пока одни ели и пили, другие столпились вокруг Тома и Элеоноры – услышать невероятную историю их выживания.

– Парни с курорта знали этот путь к колее, по которому могут пройти лошади и фургоны. Намного легче того пути, по которому шли мы, но из-за шторма и дороги-то не было видно, – Том покачал головой. – До входной двери оставалось пять футов, а мы и понятия не имели. Никогда в жизни мне так не везло.

– Это не везение, Том, – сказал отец Келли. – А чудо. Я молил о чуде специально для вас.

Рация проводника зашумела. Он поднес ее к уху и нажал кнопку:

– Говорите.

– Центральная диспетчерская служба «Амтрак» – «Саутвест Чиф», прием.

Проводник почти прокричал в ответ:

– Центральная служба, это «Саутвест Чиф»!