Гийом Мюссо - Тайная жизнь писателей [litres]

– Ты ДУМАЕШЬ, что запомнила такую последовательность. На самом деле это ложная память, самовнушение.

– Я знаю, что видела именно это!

Фаулз, похоже, хорошо владел предметом.

– Воспоминания, возвращающиеся через десятилетия после беспамятства, кажутся четкими, но доверять им нельзя. Они не безнадежно ложные, но нужно понимать, что они восстановлены после повреждения.

– Разве вы невролог?

– Нет, романист, просто начитанный. Трав-матическая память порой сильно подводит, это очевидно. В США споры о так называемых ложных воспоминаниях бурлили не один год. Было даже специальное понятие – «война за воспоминания».

Матильда атаковала его с другого фланга:

– Почему вы вели расследование в Косово в одиночку?

– Я уже туда попал, а главное, ни у кого не спрашивал разрешения.

– Если эта торговля органами имело место, она не могла не оставить следов. Власти не сумели бы замести подобное дело под ковер.

Фаулз грустно усмехнулся.

– Тебе ведь не доводилось бывать ни в зоне военных действий, ни вообще на Балканах?

– Не доводилось, но…

– Попытки что-то выяснить имели место, – перебил он ее, – но приоритетом было тогда восстановить подобие правового государства, а не расчесывать старые раны. К тому же с точки зрения управления там царил форменный кавардак. Миссия ООН, управлявшая тогда Косово, и албанские власти только и делали, что перебрасывали друг другу мяч ответственности. Тем же самым занимались Международный суд по бывшей Югославии и Европейская юридическая миссия по Косово. Их возможности вести расследование были крайне ограничены. Я уже объяснял тебе, как трудно было добиться многочисленных и совпадающих свидетельских показаний и как быстро в делах такого рода исчезают улики. Я уж не говорю о языковом барьере.

У Фаулза на все был ответ, но как писатель он – в этом Матильда не заблуждалась – был профессиональным лжецом.

– Почему вечером 11 июня 2000 года ворота гаража в доме моих родителей остались открытыми?

Фаулз пожал плечами.

– Думаю, их взломали Карим и Аполлин, чтобы попасть к своим пенсионерам. Лучше бы ты задала этот вопрос двум пыточных дел мастерам, своим дедушкам.

– Значит, в тот вечер вы, услышав два выстрела, быстро поднялись в нашу квартиру? – спросила она, продолжая разбор рассказа Фаулза.

– Да, твой отец не запер дверь.

– Это показалось вам логичным?

– В поведении человека, вздумавшего расправиться со своей семьей, нет вообще никакой логики!

– Кое о чем вы все-таки забыли – о деньгах.

– Что еще за деньги?

– Вы утверждаете, что часть денег, вырученных за органы убитых, поступала на один или несколько офшорных счетов.

– Да, так мне сказал Карстен Кац.

– Что же приключилось с этими счетами? Я, единственная наследница своего отца, никогда о них не слышала.

– В этом заключается, кажется, принцип банковской тайны и непроницаемости такого рода структур.

– В то время так и было, но с тех пор с налоговым раем немного разобрались.

– Наверное, до поры до времени эти деньги где-то спят.

– А письма Суазик?

– Что с ними?

– Как они попали в гардеробную моей матери?

– Думаю, твой отец нашел их на теле Суазик.

– Но ведь это улика. Зачем было так рисковать, зачем было их хранить?

Но Фаулз крепко держался в седле.

– Уж больно они хороши! Настоящий шедевр эпистолярного жанра.

– Скромности вам, гляжу, не занимать.

– Как и вам – приверженности истине.

– Объясните, зачем было отдавать их моей матери, ничего не знавшей про его двойную жизнь?

Фаулз запнулся, поняв, что дал слабину. Матильда смело ринулась в открывшуюся брешь.

Гроза, способная побудить к саморазрушению, вплоть до самоубийства, прошла. Матильда снова стала собой. Вернее, той Матильдой, которая ее устраивала. Сотканной из живого огня, непробиваемой, с самого детства любой ценой торжествовавшей над любыми преградами. Оказалось, что она никуда не делась и по-прежнему готова броситься в бой. Для победы ей оставалось немного – выбить неприятеля с занимаемой территории.

– По-моему, вы не говорите мне правды, Натан. Я уверена, что увидела в коридоре труп отца до того, как погибли мать и Тео.

Теперь ее воспоминания приобрели окончательную отчетливость, безупречную надежность.

Дождь почти перестал. Фаулз покинул свое укрытие и прошелся по пристани, засунув руки в карманы. В небе кружили с устрашающими криками бакланы и чайки.

– Почему вы мне лжете? – спросила Матильда, подойдя к нему вплотную.

Фаулз посмотрел ей в глаза. Он остался непобежденным, просто смирился с неизбежностью.

– Ты права. Первый прогремевший тем вечером выстрел действительно уложил человека, которого ты увидела в коридоре. Но это был не твой отец.

– Это был именно он!

Он покачал головой и прищурился.

– Твой отец был слишком осторожен, слишком аккуратен, чтобы всего этого не предвидеть. Натворив таких злодейств, он почти не сомневался, что рано или поздно его жизнь пойдет под откос. Чтобы оградить себя от этого крушения, он заранее подготовился к побегу.

Матильда застыла на месте.

– Где он собирался скрыться?

– Александр Верней рассчитывал начать новую жизнь под другим именем. По этой причине офшорные счета были заведены не на его имя, а на имя подставного лица.

– О ком это вы, Натан? Чей труп лежал в коридоре?

– Труп Дариуша Корбаса, бездомного поляка, жившего на улице со своей собакой. Твой отец встретил его годом раньше на бульваре Монпарнас. Тот же возраст, примерно те же приметы. Он сразу увидел открывавшиеся перспективы, завязал с ним разговор и назавтра определил его в центр дневного ухода.

Ветер менял направление, выжимая из туч последние капли дождя.

– Верней часто приглашал Дариуша в ресторан, – продолжил Фаулз, – отдавал ему вещи, которые больше не носил, помогал ему с получением медицинской помощи. Твоя мать, не подозревая о замысле твоего отца, несколько раз занималась его зубами в своем стоматологическом кабинете.

– С какой целью он все это устраивал?

– Чтобы Дариуш занял его место, когда Верней решит, что настал момент разыграть самоубийство.

Матильда покачнулась, как будто деревянная пристань, где они стояли, изготовилась рухнуть в море.

– 11 июня 2000 года Верней позвал Дариуша Корбаса к себе перед полуночью, велев принести рюкзак под предлогом того, что намерен отвести его во «Флерон Сен-Жан».

– «Флерон Сен-Жан»?

– Так называлась баржа, переоборудованная в ночлежку для бездомных с собаками. План твоего папаши был прост: убить Корбаса, а потом прикончить вас – тебя, твою мать и брата. У него почти все получилось. Дариус явился, твой отец попросил твою мать сварить ему кофе и воспользовался моментом, чтобы порыться в его вещах. Прежде чем уйти, Верней в упор выстрелил ему в лицо.