Павел Астахов - Инвестор [litres]

Самира молча посмотрела на бледно-желтую лапшу, которая почему-то напомнила ей клубок полудохлых червей.

– А я видел ваш дом, – вдруг сказал Док, перестав улыбаться. – У меня никогда такого не было. Лишь однушка в старой хрущевке. Как вам наше угощение, кстати? Понравился торт?

– Торт? – недоуменно спросила она, вскинув брови.

– Именно. «Шоколадная нежность», – подтвердил Док. – С сюрпризом внутри.

В какой-то миг в глазах Самиры скользнуло понимание. Она выпрямилась, непроизвольно отодвинула от себя миску.

– Извините, мне плохо.

– Конечно, плохо. Не угодил я вам с тортиком, да? Имей в виду, если тебя вырвет, то я заставлю все убирать. – Он хотел сказать что-то еще, но в это время затрезвонил его мобильник.

Док поднес телефон к уху.

– Да, все нормально, – сухо сказал он. – Да. – Его брови сдвинулись. – Это точно? – Несколько секунд он молча слушал кого-то.

Самира с нарастающей паникой смотрела, как на виске мужчины билась голубоватая жилка, а на скулах играли желваки.

Когда разговор был окончен, Док молча сунул телефон в карман.

– Мне надо отъехать, – процедил он, поднимаясь из-за стола. – Часа через два вернусь. Ты побудешь одна, но я должен быть уверен в том, что не наделаешь глупостей. – С этими словами он взял с подоконника новую упаковку липкой ленты.

Самиру обуял ужас.

– Нет, – взмолилась она, когда Док потащил ее обратно в спальню. – Не надо, пожалуйста!

Слезы ручьем хлынули из глаз женщины, но Док молча втолкнул ее внутрь и силой усадил на пол.

– Я… у меня могут начаться роды, – сказала она и всхлипнула. – Вы не можете…

– Тогда тебе остается только молиться, – пропыхтел Док, заматывая ей ноги.

Когда с этим было закончено, он занялся руками пленницы, прикрутил их к батарее.

– Не надо, – сказала Самира и опять заплакала. – Мы умрем! Я и мой ребенок!

Док озабоченно посмотрел на окно. Возможности дотянуться до него у пленницы не было, но она могла позвать на помощь, а крик мог кто-нибудь услышать. Этого он допустить не собирался.

Самира поняла, что этот негодяй собирается заклеить ей рот, и задрожала. Ребенок внутри тревожно завозился, начал толкаться ножками. Женщине казалось, будто он осознавал, что с его мамой происходит что-то нехорошее, но по вполне объяснимым причинам ничего поделать с этим не мог.

– Тсс, – прошептал Док, с треском отдирая липкую ленту от рулона. – Вы сами виноваты в том, что происходит.

Самира беззвучно плакала, с мольбой смотрела в глаза своего мучителя. В них не было ничего, кроме ожесточенной сосредоточенности. Вскоре он ушел и закрыл дверь на замок. Она осталась одна.

После трагедии, разыгравшейся в камере для допросов, отделение полиции напоминало улей, в который любопытный мальчишка ткнул палкой. Трупы убийцы и оперативника были отправлены в морг, предварительно тщательно описаны и сфотографированы. Раненого сержанта «Скорая» увезла в больницу. Представители прессы пронюхали о жареной новости и слетались к околотку, как мухи на сладкое.

Артем дал показания и отправился в травмпункт для перевязки. Перед этим он договорился с Шамилем, что тот на пару дней выделит Дарье надежного охранника, который будет сопровождать ее на его дачу и обеспечивать безопасность.

Между делом Шамиль подтвердил догадки Павлова. Тот студент, который состряпал сайт, компрометирующий Дарью, опознал в ныне покойном Хромове того самого мужчину, который заплатил ему за столь специфическую услугу.

Получается, во всем виноват Хромов? Бывший спецназовец по кличке Рысь, которого судьба и жизненные обстоятельства вывели на криминальные рельсы?

Павлов нисколько не сомневался в том, что Рысь – всего лишь пешка в этом деле.

Адвокат вспомнил, как Дарья все-таки узнала того самого клиента. Артем показал ей фотографию Геннадия Назарова, имя которого в девяностых годах мелькало в уголовных делах по контрабанде. Тогда вся эта шайка-лейка – и Абиев, и Черемесов с Коршуновым – осталась в тени. Основные обвинения были взвалены на Назарова, который, в придачу ко всем неурядицам, в какой-то разборке лишился руки. Получалось, что этот Назаров и есть тот самый клиент, обратившийся за кредитом к Дарье.

А потом, как известно, Назаров умер в больнице.

«Что из этого следует? – размышлял Павлов. – А из этого следует, что клиентам банка кто-то мстит за смерть Назарова. Олейник! – вдруг вспомнил Артем. – Он ведь тоже держал деньги в этом банке. Почему-то этот субъект никак не вписывается в общую картину, которая постепенно прорисовывается перед моими глазами».

Рука, раненная отверткой, немного ныла от боли, но адвокат свыкся с этим не слишком приятным ощущением. Теперь он мысленно прокручивал в памяти странное сообщение, которое показала ему Дарья. Оно словно ненавязчиво подталкивало затравленную женщину к тому, что наилучший для нее вариант – явиться завтра ночью на заброшенный котельный завод, расположенный где-то под Покровом.

Что это, если не ловушка? Или просто пустышка? Проверка на прочность?

По дороге Павлов заехал в круглосуточный магазин, забил багажник провизией и минеральной водой.

Как только он сел в салон, его мозг внезапно пронзило:

«Флеш-карта!»

Артем едва не хлопнул себя по лбу с досады.

Как он мог забыть о флешке, которую ему сегодня передала Алина, эта юная особа из «Прайм-банка», уже недействующего?

Павлов достал из бардачка планшет, конверт с флешкой, которую подсоединил после загрузки гаджета. На карте памяти был записан всего лишь один звуковой файл, и адвокат нажал на воспроизведение.

«Привет, адвокат! – тихо заговорил кредитный эксперт. – Это Олег Гвоздев. В узких кругах меня знают как Банкира. Раз ты это слушаешь, значит, Алинка передала тебе эту флешку, и в живых меня уже нет. Ничего, что я снова на «ты»? А знаешь почему? Потому, что ты нормальный мужик, пожалуй, один из немногих, которые в состоянии остановить этот сумасшедший маховик. А теперь слушай внимательно…»

К тому времени, когда Артем подъезжал к даче, запись, оставленную покойным Гвоздевым, он успел прослушать дважды и теперь пытался собрать мысли воедино.

Информация, содержащаяся в аудиоповествовании, вызвала у него противоречивые чувства. С одной стороны, все, сказанное Банкиром, можно было списать на его разыгравшуюся фантазию, усилившуюся в больнице после попытки самоубийства. С другой – если все, что Павлов сейчас прослушал, – правда, то нужны срочные меры.

Артем вошел в дом и сразу заподозрил неладное.

Дарья сидела на кухне и меланхолично помешивала ложечкой чай. На ее бледном лице застыло каменное выражение.

Телохранитель кивком поприветствовал Павлова и безмолвной тенью скользнул в гостиную.