Инна Бачинская - Без прощального письма

– Она знакома с майором?

– В том-то и дело, что нет! Ты не поверишь, тут чистое совпадение. У них в музее украли какие-то не то экспонаты, не то документы, и они вызвали полицию. Приехал этот самый майор Мельник. А вечером труп. И снова приехал тот же майор Мельник. Похоже, он там у них один за всех отдувается. Видный мужчина, только мрачный. И снова Илонка! В одном халатике, босиком, на крыльце дожидается, боится в дом зайти. Их много приехало: и фотограф, и молодой опер, тоже ко мне заходил, расспрашивал, но от вина отказался, не могу, при исполнении.

– А этот убитый что за человек? Знакомый Илоны? – спросил Монах.

– Я же говорю, совершенно чужой. Как он туда попал, вопрос, конечно. Илонка думает, что забыла запереть дверь. Ночью была гроза, и ее бойфренд съехал с вещичками. Она с утра в расстроенных чувствах, может, и забыла.

– Что значит съехал? – спросил Добродеев. – Насовсем?

– Похоже, насовсем. Бросил. Илонка сама виновата! С мужиками надо потверже, а она так и вилась вокруг, так и вилась, в рот заглядывала. Хорошая девка, а с мужиками хронически не везет. На моей памяти уже четвертый сбегает. Я с ее бабушкой дружила, Анечкой, хорошая была женщина, царствие ей небесное. Учительница музыки. И Елену знала, Анечкину маму. Та художницей была. Анечка очень за внучку переживала, бесхарактерная, говорит, привязчивая, душу готова отдать любому проходимцу. Так оно и есть. – Мария Августовна помолчала немного и приказала: – Леша, наливай!

Добродеев налил, и они выпили. Мария Августовна отставила бокал и внимательно посмотрела на Монаха.

– Ты женат?

– Холостой! – вылез Добродеев. – Никак не обженим!

– Ага. Надо свести тебя с Илонкой, вдруг сладится. Она красотка у нас. Куколка! Просто загляденье.

– Нам бы с ней поговорить, – сказал Монах.

– Поговорите. А ты правда экстрасенс? Думаешь, почувствуешь что-нибудь? Может, его душа еще там. Я Илонке говорю, ты бы к подруге на время, нехорошо в доме, где было убийство. Или ко мне. На девять дней хотя бы.

– Может, почувствую, – заскромничал Монах. – Никогда не знаешь заранее.

– Так она дома или у подруги? – спросил Добродеев.

Мария Августовна задумалась.

– Не знаю. Сколько сейчас? Шесть? Она скоро с работы пойдет, вот и посмотрим. Я пока еще винца принесу. С конфетами! Если придет, мы ее не пропустим, отсюда всю улицу видно.

…Илона появилась около семи. Мария Августовна закричала:

– Илонка! Иди к нам!

Девушка оглянулась и застыла нерешительно, рассматривая незнакомых людей.

– Иди сюда! – снова закричала Мария Августовна, замахав руками. – Не бойся, это свои.

… Над песчаными ребристыми холмами горячее дрожащее воздушное марево… Я вдруг увидела горы! И озеро! И башню с зубцами!

«Мираж, – сказал Володя. – Я уже два дня вижу город. Глинобитные стены, к ним приближается неторопливый караван, громадные тюки на боках верблюдов, они идут, раскачиваясь…»

«А башню с зубцами?» – спросила я.

«Башню тоже, – ответил он. – Меж зубцов стражники, всматриваются в пески, ожидая набега кочевников. Если заметят, бьют в громадные бронзовые диски и дуют в боевые карнаи – поднимают тревогу. Тогда медленно затворятся тяжелые ворота и отсекут город от мира». Володя смотрел на меня, улыбаясь, и я не поняла, шутит он или правда видит…

…Снова громадные кости… Мамонтов? Черные, отполированные за миллионы лет песком и ветром до зеркального блеска. Получается, здесь когда-то была жизнь. Что же случилось? Ушла вода, а с ней жизнь. Только и всего. Где вода, там жизнь. Мы тоже из воды…

…Здесь и там попадаются широкие плоские рвы, похожие на высохшие русла рек, а на поверхность из песка выходят россыпи круглой белой гальки, издали напоминающей выбеленные временем и солнцем маленькие человеческие черепа. И снова кости исполинских животных и окаменевшие стволы деревьев… Это чужой мир, живой когда-то, а сейчас мертвый, навсегда застывший в остановившемся времени. Кости и окаменевшие деревья пребудут здесь вечно, до скончания мира…

Мне хотелось кричать от тоски и отчаяния! Песок скрипел на зубах, ветер свистел в барханах – насколько хватало глаз был один песок! Враждебный и чуждый человеку, он казался живым – тек и шевелился в палящем и страшном мареве…

…Новый день. Ни облегчения, ни дуновения ветерка. Густой душный жар шел от песков. Господи, думала я, дай дождя! Если здесь когда-то была жизнь, то шел дождь. Дай, Господи, хоть каплю! Неужели эта проклятая кем-то земля выбрала весь полагающийся запас влаги? Я молила о дожде, шагая вперед, как неживая механическая высохшая до костей кукла. У меня больше не было сил…

На двенадцатый день пути мы достигли Мертвого города. Наверное, это был он, Мертвый город. Андрей был уверен – это Маргуш. Он сказал, что чувствует под ногами его мостовые и стены.

Город? Это город? Только больная фантазия нашего лидера могла увидеть здесь город. Страшные, почерневшие от солнца, с воспаленными сухими глазами, мы смотрели на бесконечные барханы. Я представляла себе это иначе. Остатки крепости, стен, хоть что-то, что говорило бы о присутствии человека. Ничего!

Андрей сказал: «Четыре тысячи лет! Вы представляете себе эту седую древность! Или все пять! Неудивительно, что ничего нет…» Он был счастлив. А у меня в ушах журчал родник, а перед глазами стояли заросли сочной цветущей бузины, я чувствовала ее запах, и у меня кружилась голова.

Лицо у Святика было обескураженным. Он тоже ожидал увидеть город. Но города не было. Мы переглянулись, и у всех нас мелькнула мысль – Андрей сошел с ума. Это место ничем не отличалось от тех, где мы были вчера, позавчера, три дня назад… Даже если здесь когда-то был город… Если!

Тысячи пролетевших лет превратили его в тлен и прах. Тлен и прах? Нет, они превратили его в ничто. Сознание Андрея, воспаленный его мозг не желали принять это за истину! Хоть что-то! Ничего, никаких следов. Пески и вечность. А Святик рассчитывал на сокровища.

Я вдруг расхохоталась. Я хохотала, не в силах остановиться, слезы текли по моему лицу, прожигали кожу, глазам было больно. Андрей прижал меня к себе, гладил по спине, что-то бормотал…

Сокровища… Андрей и Святик понимают их по-разному. Для Андрея это кусок стены и обломок бронзовой лампы. Для Святика золото и камни, поэтому он был потрясен, когда его надежды на гробницы с зарытыми сокровищами растаяли на глазах. Володя оставался бесстрастен, ему все равно. Он увязался из-за меня, я все время чувствую на себе его взгляд…

…Андрей сказал, что чувствует: рыть нужно здесь! Если присмотреться, сказал он, форма барханов другая, под ними что-то есть! Таково его внутреннее чувство. Легендарный оазис Маргуш здесь, под нашими ногами. Или Маргиана. Маргиана… Звучит, как имя женщины. Женщины по имени Маргиана, которая жила здесь четыре тысячи лет назад. Умерла тогда же, и прах ее, развеянный в песках, еще витает в воздухе…