Инна Бачинская - Без прощального письма

Забыла запереть дверь! Ворона и есть. Илона-ворона!

Вытащив из замка ключ, Илона вошла в прихожую. С облегчением захлопнула дверь, сбросила туфли на высоких каблуках и прислонилась к косяку – наконец-то дома! После заполошного дня, идиотских домыслов насчет намерений неведомых злоумышленников, всяческой суеты и разборок с полицией – покой и родные стены. Илону передернуло при воспоминании о майоре Мельнике, здоровенном амбале, который сверлил ее подозрительным взглядом и нудно выспрашивал об украденных материалах. Илона вяло отбивалась, намекая на отсутствие состава преступления, то есть полную сохранность архивных материалов, но майор Мельник, вслед за директором Максимом Петровичем, парировал: «Как же она, Илона, может утверждать, будто бы ничего не украдено, если хорошенько не знает, что было в перевернутом ящике и даже описи не имеется?» Как сговорились они все! В итоге пришлось писать объяснительную записку, а майор Мельник подсказывал юридически правильные обороты и фразы. Запахло открытием дела о вандализме и злостном хулиганстве, а Илоне была определена роль свидетеля и обвиняемого. На прощание майор Мельник сказал, что их беседа не последняя, потому как у следствия могут появиться дополнительные вопросы, а если вопросы или новая информация появятся у Илоны, то милости просим… И с этими словами майор протянул Илоне свою визитку. «Илон, коп на тебя запал, – прошептала Лина. – А чего? Он ничего, только старый». Затем музейные работницы понаблюдали через окно, как майор Мельник уселся в черный джип, тут же взревел двигателем и унесся прочь. «Пошли, примем, – сказала Лина, – пока дед в отключке после допроса». И они пошли пить кофе…

В доме было удивительно тихо. Илона постояла, закрыв глаза и впитывая родную атмосферу, наполненную теплом, безопасностью и уютом. Потом она часто вспоминала это чувство, пытаясь доказать самой себе, что было это неспроста, а наоборот, являлось оменом – знаком беды, затишьем перед бурей, продолжением ночного катаклизма с громом, молнией и черной дырой в земле.

Отдохнув пару минут, Илона пошлепала босиком в спальню, сбрасывая по дороге жакет, расстегивая молнию юбки и стаскивая с себя блузку. В спальне она накинула коротенький пестрый халатик и отправилась в ванную. Открутила кран, сунула руки под холодную струю – теплой воды уже месяц как не было – и уставилась на себя в зеркало. Вода текла, рукам стало холодно, а Илона все смотрела на себя и думала, что с ней не так. Почему? Какого рожна им надо? Извечный дамский вопрос. Не стерва, не уродина, не жадная… Почему? Женщина из зеркала тоже удивлялась и не знала, почему. Все при ней: карие глаза… бабушка говорила: как вишни, приятной округлости овал лица, острый милый подбородок, пикантный вздернутый нос… чуть-чуть вздернутый, самую малость. С таким носом нужно стрелять глазами и все время улыбаться. Или хотя бы не хмурить брови. И ни в коем случае не реветь. Тем более вздернутый нос имеет привычку краснеть в минуты волнения. Привычно защипало в глазах, нос немедленно покраснел, а подбородок задрожал.

– Прекрати! – скомандовала себе Илона. – Реветь она еще тут будет!

Не помогло. Слезы покатились из глаз, как горох. Илона набрала в пригоршню воды, плеснула в лицо. Ух! Вода была ледяной. Илона судорожно вдохнула и закашлялась.

Потом она долго пила на кухне кофе с бутербродами, а затем, достав из буфета бутылку красного вина и бокал, отправилась в гостиную к телевизору. Не включая света, поставила бутылку и бокал на журнальный столик и потянулась к торшеру. Темно-желтый абажур вспыхнул приятным золотистым светом. И вот тогда Илона увидела лежащего на полу около серванта мужчину. Ошеломленная, не в силах шевельнуться от ужаса, она застыла на бесконечную минуту и только потом закричала и вскочила с дивана. Крик получился хриплый, не очень громкий, а какой-то полузадушенный; журнальный столик отлетел в сторону – Илона толкнула его коленом, бутылка опрокинулась, вино пролилось на пол. При виде льющейся красной жидкости Илона закричала снова и намного громче, а потом кричала все время, пока бежала из гостиной. Замолчала она только в прихожей, где схватила сумочку и выскочила на крыльцо, как была, босая и в коротком халатике. Дрожащими руками достала мобильный телефон и визитку майора Мельника.

Майор не сразу понял, кто она и что пытается сказать, поскольку Илона заикалась и с трудом выговаривала слова. Зубы выбивали дробь, ее трясло, голова кружилась.

– Что-то вспомнили? – пророкотал майор Мельник. – Жду вас завтра в десять…

– Нет! – отчаянно закричала Илона. – У меня в доме мертвый человек!

– Мертвый человек? – спросил после небольшой паузы майор Мельник. – Вы уверены?

– Он не шевелится!

– Вы его знаете?

– Не знаю! Я не видела лица… он лежит на полу!

– Илона Васильевна…

– Вениаминовна!

– Извините. Илона Вениаминовна, вы утверждаете, что в вашем доме находится труп неизвестного вам человека… мужчины, так? Успокойтесь, подумайте и отвечайте.

– Утверждаю! Лежит в гостиной!

– То есть вы вернулись с работы и заметили лежащего в гостиной мужчину?

– Да! На полу! Не сразу заметила, я туда не входила! Вы не могли бы приехать? Я не знаю, что делать… – Илона всхлипнула.

– Адрес!

Запинаясь, Илона продиктовала свой адрес.

– Сейчас буду! – сказал майор Мельник и отключился.

Все время до приезда майора Илона простояла на крыльце. Вечер был прохладный, тело сотрясала крупная дрожь – уже не только от страха, но и от холода. Ее окликнула соседка Мария Августовна, но Илона притворилась, будто не слышит. Со стоном облегчения она увидела давешний черный джип, затормозивший у дома. Приехал майор Мельник. Большой, насупленный, недоверчивый. Майор остановил на Илоне тяжелый взгляд, и она почувствовала, как жалка и неубедительна вот так, босиком, полураздетая, в легкомысленном халатике. Ей даже показалось, что майор принюхался, и мельком подумала, что вот как хорошо, не успела с вином, а то получилось бы неудобно.

– Добрый вечер, Илона Вениаминовна, – сказал майор. – Где труп?

– Пойдемте! – Илона толкнула дверь, пропуская гостя вперед. – Дверь налево… там!

Майор Мельник стал на пороге гостиной.

– Около серванта, – подсказала Илона, стоя у него за спиной. Ей вдруг показалось, что она ошиблась, и это был обман зрения, и там никого нет. Тем более в гостиной так уютно горел торшер, наполняя комнату мягким успокаивающим полусветом.

Но она не ошиблась. Майор Мельник прошел в гостиную, бросив: «Включите верхний свет!», задержал взгляд на опрокинутой бутылке и красной луже и нагнулся над лежащим на полу мужчиной. Илона щелкнула кнопкой, и гостиную залил яркий свет люстры. При свете она рассмотрела то, чего не увидела раньше. Мужчина лежал лицом вниз, разбросав руки, а вокруг его головы растекалась черная лужа. Илона с ужасом поняла, что это кровь. Рядом лежал белый шар размером с мячик для настольного тенниса. Илона не сразу сообразила, что это деталь статуэтки, обычно стоявшей на тумбочке справа от серванта. Гривастый лев, попирающий передними лапами кривоватый шар – тяжелый неуклюжий китч «под классику», – был подарен Илоне сотрудниками музея на юбилейный день рождения. Девушка поискала глазами остальное и заметила львиную голову, отлетевшую к окну, а под журнальным столиком – туловище с хвостом. Картина не оставляла ни малейших сомнений – именно лев послужил орудием убийства.