Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

— Ты не пори горячку, охлынь, а то у тебя уже пена изо рта идет. Кто тебе сказал, что есть кто-то, кто вас пугает. — Фрося засмеялась.

— Есть. Я чувствую. Дай телефон. А то я пойду в ту организацию, — я наступала на старую Фросю, которая стояла как скала.

— Я сама наберу номер. Если захотят с тобой разговаривать, то передам тебе трубку.

Она вышла в другую комнату и тихо говорила, больше слушала и поддакивала. Я мечтала, чтобы чудище на том конце провода разрешило с ним поговорить. Фрося выглянула из комнаты и позвала меня.

— Я вас внимательно слушаю Кира Александровна, — голос мне показался слишком молодой, а интонация излишне ироничная. Я не видела в нашей ситуации ничего забавного.

— Я коротко изложила и обстановку и наши страхи. Сказала, что мы в безвыходном положении, — на том конце все время молчали, и даже не было слышно дыхания. Может, он умер от ужаса, который я ему описала.

— Приезжайте ко мне. Попробуем вытянуть вас из ваших фантомных страхов.

— А вы что психоаналитик. И куда я должна ехать и почему в незнакомый дом одна. Вы же не приглашаете моих подруг?

— Нет. Только вы. Мне думается разговор приватный. Возможно, вы не все захотите рассказать своим близким людям. Мужчина с приятной бархатистой манерой продиктовал мне адрес. Даже не предложил прислать машину. Я ожидала, что адрес будет начинаться со слов Рублевское шоссе или Кутузовский проспект, но все было гораздо прозаичнее. Патриаршие пруды.

Я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: лицо в подтеках туши смешанной с грязным снегом. Жакет похож на «мексиканский тушкан» Эллочки Людоедки. Сапоги — мои дивные замшевые — мокрые, и в белых разводах от неизвестного порошка, которым посыпали улицы, — ладно, все равно нужно ехать. Ему — старому перцу все равно. Может, он плохо видит, да и не на светскую беседу собралась.

В дверях стояла ухмыляющаяся Фрося, — бомж ты Кирочка, а не главный редактор. Вижу тебе некогда прихорашиваться, беги.

Домчалась я быстро, хотя пару раз меня здорово крутануло на подтаявшем льду. Я быстро перебирала руками и ногами и выравнила машину. — Еще мне не хватало попасть в больницу, не узнав истину. Девчонки мои деликатно не проявляли любопытства, или струсили и сидят и дрожат — лучше не знать, чем услышать шокирующую правду.

— Дом был шикарный, явно недавно отстроенный для имущих и известных. Кое-как наведя марафет на лице, я с заученной и замученной улыбкой позвонила в домофон. Дверь открылась, видимо в квартире стояла камера.

— Здравствуйте, — сказала я, не поднимая глаз. Когда же я доплыла до лица встречавшего, я обалдела и онемела. Передо мной стоял мужчина лет сорока пяти, высокий подтянутый и с очень привлекательной наружностью. Самое главное — улыбка. Он оскаливался во все свой 48 зубов, и внутри у меня стало тепло и холодно одновременно.

— Проходите, пожалуйста. Меня зовут Джон. Вообще-то, Иван, но Джон мне приятней. Вы, почему не раздеваетесь? Давайте помогу.

Я мечтала убежать. Он, видимо хорошо воспитанный человек и сделал вид, что не видит моих грязных сапог, еще оказалось порванных колготок и прочую «неземную красоту».

— Я представляла вас несколько другим, — хриплым и тихим голосом процедила я.

— А я совсем ни тот, с кем вы бы хотели встретиться. Мой отец, большой поклонник таланта Александры Владиславовны и Алисы — человек пожилой, и ему уже трудно долго разговаривать. Я с самого начала был посвящен в вашу опасную, но забавную игру. Давайте разбираться.

— Что ж выбора у меня нет, — лицо явного ловеласа быстро привело меня к решению завершить переговоры как можно быстрее.

— Вы что-нибудь пьете? Могу предложить…

— … ничего не надо. Я за рулем и времени у меня мало. Джон-Иван долго рассматривал меня. Удивительно, он, молча, так смотрел на меня, что в ответном взгляде хотелось выразить всю свою ненависть.

— Я не опасен — со смехом ответил хозяин моим мыслям, и я не жажду крови. Кстати чьей. Где мертвецы?

— Именно это я и хотела спросить вас. Вы, наверное, также всеведущи, как и ваш отец. Так что я жду вашей версии.

— Кира, ваша старшая подруга «А.В.», как вы ее называли, держалась за власть, она ждала, что ее мнение будет всегда выслушано и непререкаемым. В противном случае готова была растоптать тех, кто, не обладая должной силой, противился ей.

— К чему это философское отступление? — я старалась держаться спокойно, хотя его холодные зелено-черные глаза пугали меня. Я невольно отступала к двери. Поняла я свой непроизвольный маневр только после того, как за моей спиной закрылась дверь.

— Да, сядьте вы. Я же не «А.В.» и не мой папа. Они могли легко состязаться в силе.

— Кто победил в результате? — поинтересовалась я.

— Победила долгая дружба. Вам покажется странно, что мой отец, который вам, естественно был представлен монстром, насильником и убийцей вовсе не стремился к лишним жертвам и многим спас жизнь.

— Особенно он сильно помог Александре Владиславовне и Игнатию Хильчевскому.

— Помог, между прочим. Конечно, он попросил платы, но он действительно был влюблен в «А.В.», до беспамятства. Путь он выбрал не самый удачный. Но, свое слово он выполнил. Хильчевский был выпущен, хотя отец очень рисковал. Игнатий был большой болтун. Трепал о разных опасных и крамольных в то время вещах на каждом углу.

— Зачем же наш Ромео, ваш безупречный папочка разболтал об интимных отношениях с певицей всем, кто мог ее осудить и выпереть из круга богемы.

— Согласен, это был неудачный ход, тем более, что ничего не было. Он — чудак думал, что она прибежит к нему, а она…. — Джон пожал плечами. Наивный был.

— Скажите Иван, кто «спер» все сценарии, кассеты — вообще любое упоминание о программе.

— Так как это сделал не я, то ответа нет. Меня больше волнует, где они всплывут. Программа — наша интеллектуальная собственность. Такой нет нигде. Ее идею и способ производства можно продать. Мы хотели англичанам и французам продать лицензию официально. Они, между прочим, были так заинтересованы в этом, были согласны почти на любые наши условия.

— Вы в курсе, что следователь по особо важным делам прокуратуры собирается эксгумировать Саню?

На несколько минут Джон задумался, раскачиваясь на каблуках. Тишина стояла полная, потому что я тоже не дышала. Я почему-то очень боялась, что он скажет, что им с папулей дела до этого нет.

— Не волнуйтесь, — лицо его прояснилось. — Эксгумировать не удастся.

— То есть как?

— Вандалы разрушат могилу в поисках клада, например.

— А на камне ее имя тоже сотрут? Ее же там нет.

— Нет, так будет. Может, уже стоит написать, — он засмеялся.

— Вы любите черный юмор? — я почувствовала, что напряжение в моем теле ушло и мне захотелось горячего кофе и закинуть ноги на меховой диван.