Ирина Андросова - Мечта на вешалке

Пока я раздумывала, идти мне за тележкой или нет, у меня в сумке звонко запиликал телефон. Я вынула аппарат из кармашка и увидела, что это звонит Денис Михайлович. Странно, рабочий день начнется только через пять минут, а меня уже разыскивает начальство.

Я как раз хотела сама позвонить Рощину и отпроситься сегодня с работы, чтобы не комкать свидание с Игорьком. А то пока доеду до редакции, пока проболтаюсь в отделе бог знает сколько времени, уже и ехать к «Современнику» настроение пропадет. Я сделала жалостное лицо и сказала в трубку бедненьким голосом:

— Я вас слушаю…

— Нет, Гришечкина, это я вас слушаю! — прогремел в ответ начальственный баритон.

— А я заболела, — ни с того ни с сего вдруг ляпнула я, ибо все еще надеялась увильнуть с работы.

— Я это понял, — холодно заметил мой непосредственный начальник.

— От Натальи заразилась, — подбодренная неожиданным успехом, принялась я развивать свою мысль.

— И что же, вы на пару лечитесь перченой водкой в неумеренных количествах, а приняв лекарство, садитесь писать статьи и подбираете фотографии?

Задетая вызывающим тоном, каким были сказаны эти слова, я осторожно поинтересовалась, в чем, собственно, дело.

— В чем дело? — взвыл Одинокая. — И вы! Еще! Спрашиваете! В чем дело? Это я у вас должен спросить, в чем дело! Оганезова написала такую изысканную дичь, что у меня просто глаза на лоб полезли, когда я увидел ее опус. Да было поздно, я уже скинул материал главному редактору. И тот буквально голову сломал, гадая, что же это вы такое сфотографировали рядом с вашим бородатым героем.

— А что, из текста не ясно, что это склеенная биоклеем Круглова сосна? — насупилась я.

— Так вы все-таки заглядывали в текст? — желчно усмехнулся редактор отдела новостей.

Как же я могла не заглядывать в текст, когда сама же его написала? И на мой взгляд, статейка получилась что надо. Увлекательная, интересная. С элементами детектива. Как раз такая, какую мечтает написать Наташка, но только боится, что ее выгонят с работы.

— Я, как идиот, понадеялся на Оганезову! — причитал мне в ухо безутешный Рощин. — Она же никогда меня не подводила! Я и не стал читать ее материал, а сразу сбросил главному. А он мне через минуту перезванивает и кричит: «Немедленно ко мне в кабинет! Слышите, немедленно! И писательш с собой прихватите!» Только не думайте, Гришечкина, что я один буду отдуваться! Срочно приезжайте в редакцию!

— Но мы же болеем, — непослушными губами проблеяла я.

— Вот и отлично! — злорадно прошипел начальник отдела. — Может, Максим Сергеевич примет в расчет плачевное состояние вашего здоровья, и вы с Оганезовой не вылетите с работы, а отделаетесь лишь строгим выговором!

Я тут же перезвонила Наташке, робко предложив составить мне компанию. Но подруга заявила, что кто накосорезил, тот пусть и отдувается, а она вообще официально на больничном. И как бы между делом напомнила, что если уж я все равно еду в редакцию, то не мешало бы мне навести справочки, где наши сотрудники находились в момент убийства Кругловой.

Ну и ладно, не хочет ехать — не надо. Поеду сдаваться одна. А заодно и справочки о сотрудниках наведу. Не убьют же меня, в конце-то концов? Но прежде чем отправиться на работу, я заглянула в отдел канцелярских принадлежностей и нашла среди коробок с пластилином и ванночек с красками пузырек канцелярского клея. Если уж идти на расправу к начальству, то в соответствующем виде.

Подготовить себя к визиту в кабинет главного редактора я решила в машине. Отвинтила крышку от белого пластикового флакона и плеснула на приборную доску хорошую порцию клея. Сначала пусть застынет, а потом я приготовлю из него верное средство, которое заставит глаза мои слезиться, рот чихать, а нос исходить соплями. Короче, катаральные явления, столь характерные для сильной простуды, будут мне обеспечены. И тогда пусть только попробуют наорать на меня! Может, я от этого еще больше расхвораюсь и заработаю себе крупозное воспаление легких, от которого умру во цвете лет. Будут тогда мучиться всю оставшуюся жизнь, казня себя за мою безвременную гибель.

Этот надежный и действенный способ, как прикинуться дохлой белочкой, я вычитала в одном из прошлогодних номеров какого-то журнала, сейчас уже не помню, какого именно. Им поделилась с читательницами одна студентка, которая третий год не в состоянии была сдать экзамены за второй курс. Пропрыгав всю ночь на дискотеке, девчонка являлась к экзаменаторам, предварительно запасшись порцией подсушенного и размятого до состояния порошка канцелярского клея.

Перед тем как зайти в аудиторию, хитрая бестия совала адское зелье себе в нос и тихонечко ждала результата где-нибудь на задней парте. И вот уже через несколько минут весь вид ее говорил о тяжелейшей болезни органов дыхания, находящейся в данный момент в стадии обострения. И, ясное дело, ни у кого рука не поднималась поставить ей двойку. Изобретательную студентку ужасно жалели и отправляли лечиться, пообещав принять экзамены, как только она выздоровеет.

Вот и я неоднократно пользовалась добрым советом, чтобы не ходить на работу. И участковый врач неизменно попадалась на эту удочку. Дождавшись, когда клей достигнет нужной консистенции, я скатала его в шарик, а шарик, в свою очередь, размяла в пальцах. Получившуюся отраву засунула в ноздри и стала ждать результата. Он не замедлил проявиться. Словно обухом по голове, на меня обрушилось ужасающее ощущение, от которого хотелось вывернуть свербящие ноздри наизнанку и с наслаждением почесать их о кору дерева, как чешут спины медведи во время линьки. Я пять раз подряд чихнула и, чтобы облегчить страдания, со всех сил потерла лицо ладонями.

Из глаз тут же полились слезы, смешиваясь с соленой водицей, мощным потоком хлынувшей из носа. Я взглянула в зеркало на свой покрасневший и распухший до безобразия нос, на щелочки глаз, от которых тянулись по щекам черные дорожки туши, и своим внешним видом осталась вполне довольна. Ну что же, если у кого-то поднимется рука обидеть это убогое существо, значит, этот «кто-то» недостоин называться человеком, а тем более главным редактором газеты «Зеленый листок».

До редакции я доехала практически на ощупь. Глаза слезились так, что капало на руль, в горле першило, нос саднило, и вообще мне казалось, что я медленно, но верно умираю. Но я успокаивала себя, что это, наверное, клей попался хороший. Свежий.

Шмыгая носом и сморкаясь в кружевной парадный платок, который я прихватила для форсу и, не имея под рукой другой тряпицы, использовала по прямому назначению, я ввалилась в редакцию.

— А вот и наша Алиса! — приветливо закричал Андрюшка. — Слушай, Гришечкина, тебя в понедельник в обед не было, а мы тут собрание провели и решили организовать кассу взаимопомощи. Каждый сдает по тысяче, а потом, когда подойдет его очередь, может взять сразу приличную сумму. Ты будешь сдавать? Да ты не бойся, — видя мое замешательство, обнадежил меня коллега. — Я взял дело в свои руки. Написал списки, проставил дату, когда кто сдал, и даже время и подпись сдававшего, чтобы потом не было недоразумений.