Ирина Андросова - Мечта на вешалке

Но коньяк сделал меня ловкой, как пантера. И я с пантерьей грацией взгромоздилась на подоконник и полезла в окно. Вы не поверите, но я добралась-таки до земли. И даже ударилась совсем чуть-чуть, свалившись с высоты в каких-то полтора метра. Подхватив полотенца с земли и снова обмотав их вокруг груди и бедер, я повесила на плечо сумочку, надела туфли, которые все это время держала в руке, нырнула в проходной двор и стремглав понеслась к Чистопрудному бульвару, отчего-то решив, что мерзавец скрылся именно в том направлении.

Потоптавшись за «Современником» с часок в засаде, я так и не заметила злокозненного Игорька, прогуливающегося перед театром с моим платьем в руках. В конце концов я замерзла как цуцик и, покинув кусты, где пряталась от прохожих, отправилась домой, в душе ругая себя на чем свет стоит за склонность к дешевым авантюрам.

Но стоило мне только сделать несколько шагов по Чистопрудному бульвару, как рядом со мной раздался визг тормозов. Придерживая концы того полотенца, что поменьше, на груди, я грациозно повернула голову на звук и увидела старенькие «Жигули» первой модели. Цвет из-за возраста колымаги определить не удавалось, но его можно было с чистой совестью назвать ржавым. Тонированное стекло со стороны пассажирского сиденья рывками поползло вниз, и в образовавшийся проем просунулась худая носатая физиономия, поросшая черной щетиной.

— Карасавыца, — сверкая золотыми зубами, ласково произнес поравнявшийся со мной джигит, не прекращая медленного движения на дребезжащей своей лошадке. — С легиким парам, карасавыца! Садысь в мащину, а то парастудишься!

И он, не вылезая из салона, любезно распахнул ближайшую ко мне пассажирскую дверцу. Сверкая драной обивкой, дверца повисла на одной петле и завалилась набок, с отвратительным скрежетом чиркнув по асфальту. Я поправила полотенце, то, которое было на бедрах, и уже хотела было забраться внутрь этого сомнительного транспортного средства, здраво расценив, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, но за моей спиной снова завизжали тормоза.

На этот раз возле меня затормозил «Кадиллак Эскалейд». Если вы не знаете, что это такое, то я вам объясню. Это такая громадина, на которых любят разъезжать по Южному Бронксу чернокожие рэперы. Эти ребята, намотав на себя километры разнообразной бижутерии, медленным ходом катят по улице, демонстрируя в открытые окна себя, красивых до невозможности, и глухое уханье сабвуферов [1] Сабвуфер — колонка, воспроизводящая низкие частоты. оглашает окрестности на всем пути их следования. Завидев все это великолепие, девушки издают тихие стоны и бросаются на проезжую часть, мечтая погибнуть под колесами прекрасной машины волшебного принца.

В общем, именно такой вот сказочный принц, только не афроамериканец, а обычный русский парень с добрым тамбовским прищуром, в кепке, надвинутой на самые глаза, в унитазных цепях и с музыкой и составил конкуренцию небритому джигиту на ржавой «копейке».

— Эй, подруга, не замерзла? — перекрикивая матерную речевку, несущуюся из открытого окна, небрежно осведомился тамбовский принц.

Я перестала забираться в «Жигули», вытащила ногу обратно из салона «копейки» и обернулась на голос. Джигит почувствовал себя обманутым и принялся громко возмущаться:

— Э! Брат! Так нэ пойдет! Найды сам сэбэ дурачку! А это мой дэвущка!

— Брателло, ты не понял! — последовал ленивый ответ из «Кадиллака». — Телка едет со мной!

— Падажди! Зачэм хамишь, да? Пачэму так дэлаешь? Курутой, да? — выбираясь через заднюю дверцу с монтировкой в руке, возбужденно говорил джигит. Водительская дверь его машины, по-видимому, не открывалась вообще.

Поклонник рэпа не остался в долгу. Он резко свернул к обочине и припарковался прямо у светофора.

— Слушай, ты, чмо болотное, давно не огребал люлей? — спортивно выпрыгнул из машины парень, поправляя на бегу кепочку. Широченные штаны, приспущенные ниже некуда, только чудом удерживались его на бедрах и не падали на асфальт.

Пока соперники сближались, расходились и сходились, примериваясь, куда бы нанести первый удар, холодный порыв ветра вывел меня из гипнотического состояния. Запахнув на груди полотенце, я с трудом оторвала взгляд от завораживающего созерцания широченных штанов владельца «Кадиллака» и недовольно проговорила:

— Вы там побыстрее разбирайтесь между собой, а то я замерзла…

В ответ на вполне невинное замечание носатый тип опустил монтировку, которую уже занес над головою противника и, обернувшись в мою сторону, раздраженно выкрикнул:

— Э-э! Иды сваей дарогой, да? Нэ видыш, мужчины разговаривают?

Ну, я и пошла. Не хотят меня везти, и не надо. Прекрасно сама до дома доберусь. Надо сказать, что мое триумфальное шествие в полотенцах по Чистым Прудам не осталось незамеченным. На подходе к скверу какая-то старушка, завидев меня, одной рукой прижала к себе девчонку лет пяти, а второй рукой закрыла ребенку глаза. У нотариальной конторы молоденькая девица, тащившаяся под руку с властной суровой дамой, тут же принялась показывать на меня мимикой лица и говорить, что люди вообще вон как одеваются, потому что сейчас так модно, а ей почему нельзя носить туники с одними только колготками?

Уже на подступах к дому Оганезовой я отразила нападение сумасшедшей старухи, которая норовила догнать меня и стукнуть своей клюкой, проскочила мимо кучки подростков, целившихся сорвать мой наряд, и наконец-то вошла в парадное. И, только поднимаясь по лестнице, я окончательно протрезвела и поняла, какого дурака сваляла.

Подумать только! Мало того что я лишилась своего любимого платья, я же ничего не выяснила! Я не узнала ни про связь таинственного Бабарыкина с убитой Кругловой, ни про Ивана Таганского, который эту самую Круглову убил! А теперь ниточка оборвалась, и мне остается только одно — идти сдаваться в милицию. Взять для поддержки кассиршу Катю и ее приятеля — охранника Юрика, бухнуться в ноги к следователю Чечулину и просить сыщика самому найти настоящего убийцу Стервозы.

Одолеваемая этими невеселыми мыслями, я отперла дверь квартиры, на цыпочках, чтобы не будить спящих на кухне соседей, прокралась к Наташкиной комнате и потянула на себя дверь. И сразу же отступила на шаг назад, испуганная пронзительными завываниями, доносившимися с дивана. В полумраке помещения, освещенного только горящим экраном телевизора, на краешке разобранного дивана сидели три напряженные фигуры. Супруги-молдаване в обнимку переживали просмотр передачи, Наташка страдала в гордом одиночестве. Я взглянула на экран, но увидела там только финальные титры передачи «Жди меня».

— О-ой, горе-то какое! — причитала Илянка, пряча зареванное лицо в ладони. — О-ой, судьба-то какая у женщины! О-ой, бедненькую уби-или… Что же теперь будет с бедной Дашенькой и Русла-аном!