Ирина Грин - Чужая лебединая песня [litres]

Йозеф Вацлав Сладек. Чешский поэт, журналист и переводчик.

Вот оно – переводчик. Алиса тоже переводчик. Вот только умер этот Сладек больше ста лет тому назад.

Вероятно, фамилия эта, «Сладек», как-то переводится с чешского языка. Например, Лебедев – сразу понятно, что обозначает. А Сладек?

Федор открыл гугл-переводчик и забил в него слово Sladek. Задача оказалась программе не под силу. Не заморачиваясь, она просто написала слово русскими буквами: Сладек.

Сдаваться Федор не собирался. Он влез в статью про Сладека-поэта и обнаружил, что по-чешски его фамилия пишется немного по-другому: Sládek. Подставив в переводчик новый вариант написания, Федор выяснил, что слово это переводится как пивовар. А внизу, для тех, кто в танке, пояснялось: «мастер, специалист по пивоварению».

Что получается? Сладек – это Феликс Назаров? Нет, не может быть. Не может Алиса полюбить такого мелкого, невзрачного, ничем не примечательного Феликса. Мало ли на свете пивоваров? Но почему тогда Алиса оказалась в машине Ларисы? Попросила покататься у Феликса? Феликс убил жену и подарил машину Алисе? Это вряд ли. А что тогда? Может, это и не Алиса вовсе, а девушка, похожая на нее.

Он снова открыл фотографию, максимально увеличил изображение. И только сейчас заметил, что пятно на лбу девушки, сидящей за рулем, принимаемое им за тень, очень похоже на рану. Да-да, ту самую рану, с которой он нашел Алису под дверью. И что это значит? Мартынова напала на Алису, та защищалась… Защищалась? Федор считал, что ударил Алису Алексей Терентьев. А получается, что нет? Или не получается?

– Думай, Федя, думай, – скомандовал Федор и для убедительности постучал ладонью по лбу.

Были бы сейчас здесь Ася с Кристиной и Рыбак с Тимуром, ответ наверняка нашелся бы. Вот только Федор пока не готов был делиться с коллегами своими соображениями насчет Алисы. Ему, наоборот, хотелось спрятать ее от всего мира как можно надежнее. Увезти в Индию к Мишке, поселить в домике на берегу океана…

Стоп! Мишка!

Тут Федор вспомнил о странной эсэмэске, полученной утром от друга. Обкурился он там, что ли, в своей Индии? Прикинув, который сейчас час в Бангалоре и дома ли Мишка, Федор зашел на компьютере в Скайп и нажал на кнопку видеовызова.

Михаил ответил почти сразу. Диван, на котором он сидел, показался Федору очень знакомым. А потом он увидел за спиной друга портрет бабушки.

– Привет! Ты что, приехал? – не веря своим глазам, спросил Федор.

– Слышишь ты, урод, дуй давай сюда, да побыстрее, – сказал Мишка и отключил видеосвязь.

Вообще-то Мишка был человеком добрым, отзывчивым и подобными фразами пользовался редко, лишь когда сильно припечет. Похоже, сейчас именно такой случай. Непонятно только, в чем провинился Федор.

Федор посмотрел на часы. Странно, что народ так задерживается. Похороны – это же не свадьба и даже не день рожденья. Раз – и готово. Вроде как рейд тайного покупателя – зашел и вышел. Хотя Ася с Рыбаком иногда умудряются полдня проторчать в солярии.

Для скорости Федор даже на такси раскошелился и через пятнадцать минут уже входил в подъезд родного дома.

Проходя мимо двери Дарьи Тимофеевны, поймал себя на том, что прислушивается – не раздастся ли из-за нее голос Чака. Но тишину нарушали лишь шум машин за стеной.

Друг Мишка с порога встретил Федора хуком справа. Впрочем, хук был так себе – хук программера, не поднимавшего ничего тяжелее ноутбука.

– Я тоже рад тебя видеть, Мишка! – приветствовал друга Федор, потирая щеку. – Какими судьбами?

– Где ваза? – Похоже, Мишка идти на мировую не собирался.

– Какая ваза? – уточнил Федор.

Мишка схватил его за шиворот и подтащил к камину.

– Тут стояла ваза! Каменная! Зеленая!

Федор не понимал, почему Михаил вдруг так взбеленился из-за какой-то вазы, словно это как минимум системный блок AppleMacPro за одиннадцать с половиной штук баксов. Конечно, видно, что вещь не дешевая – натуральный камень, позолота. Но не шкатулка же это малахитовая, произведенная самим Бажовым. Хотя нет, Бажов книжки писал, а шкатулки делал… Кто?

– Да не кипишуй ты, Мишка. Знаю я, где твоя ваза. Пошли!

Вырвавшись из рук товарища, по-прежнему удерживающего его за ворот куртки, Федор выскользнул из квартиры и понесся вверх по лестнице. Однако на полпути резко притормозил – поперек двери была наклеена бумажка с печатью.

– Вот блин, – возмутился Федор, – что будем делать?

– Не знаю. – Мишка сделал пару нерешительных шагов вниз.

– Да черт с ним. – Федор в два прыжка преодолел последние ступени и оказался у двери.

– Ты что, сдурел? – заорал Мишка. – Не видишь – опечатано?

– Сейчас опечатано, а сейчас… – Федор аккуратно поддел пальцем один край наклейки, и она повисла на втором конце, словно белый флаг капитуляции. – Ну вот, видишь!

– Ну ты олень! Что дальше собираешься делать? Это же бронированная дверь. Рогами не прошибешь.

– Сам ты олень, – обиделся Федор.

Он отошел от двери, присел на ступеньки. Конечно, Мишка прав. Голыми руками эту дверь не возьмешь. Но должен же быть хоть какой-нибудь выход. Рыбаку, что ли, позвонить?

Телефон Рыбака был выключен. А заодно и телефоны Аси, Тимура и Кристины. И даже секретный Асин телефон твердил, что абонент не может принять звонок. Не может или не хочет?

– Ладно, пошли домой, чего зря тут сидеть. Кто-нибудь да перезвонит.

Они вернулись в квартиру. Федор забросил в микроволновку упаковку картофеля с мясом и овощами.

– Ваза точно в той квартире. Я своими глазами ее видел. Завтра Рыбак приедет и поковыряется в замке, – сказал Федор, когда с готовкой было покончено и Мишка слегка пообмяк от горячей еды.

– Почему она там? Я же просил, – с укором, но без прежней агрессии сказал Михаил.

– Сам не знаю, Мишка, все так по-дурацки закрутилось!

– Говорил я тебе: поехали со мной в Бангалор. У нас там, кстати, парень один собирается свалить. Может, решишься?

– Нет, точно не решусь. Девушка моя в беде, и мне надо ей помочь. А потом, если получится, вдвоем приедем. Или втроем.

– Это не та девушка, которая парня убила? – спросил Михаил, с грустью вымазывая корочкой хлеба опустевшую тарелку. – Даже не думал, что обыкновенная магазинная картошка может быть такой вкусной.

– Она не специально! Она защищалась! – вступился за Алису Федор. – У меня еще лазанья есть. Хочешь попробовать?

– Тащи, – согласился Михаил. – Может, и защищалась, но опер, который мне звонил, сказал, что это было хладнокровное убийство.

– Хладнокровное, – хмыкнул Федор и пошел на кухню за очередной порцией еды. – Так что там с этой вазой? – крикнул он, стараясь заглушить шум микроволновки. – Действительно такая дорогая? Бабушка ее очень любила?

Мишка не отвечал, и Федор заглянул в комнату, чтобы проверить – не уснул ли друг. Тот не спал. Сидел, задумчиво глядя на бабушкин портрет.