Елена Арсеньева - Имидж старой девы

– Видимо, не так уж Фюре и старался, – говорю я. – Иначе бы его не прикончили таким жутким образом. Хотя, с другой стороны, может быть, он уже исчерпал свою полезность для подельников. А может, его убийцы вовсе не имеют отношения к этому делу.

– Имеют, имеют… – бормочет мне в ухо Бертран, шаловливо прихватывая губами сережку. – Особенно один – помнишь, на котором униформа так и трещала? Тебе он никого не напомнил?

– Не знаю… Я так тряслась от страха, что толком на этих мусорщиков и не смотрела. Да и видно было плохо. А что?

– А то, что этот дядька отчего-то показался мне похожим на Пьера Куси. Да-да, на твоего «пирата»! Насчет его спутника ничего не скажу, а вот толстяк…

– Ты сказал об этом в полиции?

– Не совсем, – легкомысленно произносит Бертран.

– Как это понять? Сказал или нет?

– Скорее нет, чем да, – уточняет Бертран тем же тоном. – Прежде всего потому, что я не вполне убежден, что это был твой знакомый «пират». Но именно он – единственная известная нам связь Фюре с антикварами. Правильно?

– Тем более полиция должна это узнать!

– Узнает. Но полиция действует медленно. А тут счет времени идет не на дни – на часы! Я должен сам кое в чем разобраться, и как можно скорей.

– Например, в чем? И почему надо так спешить?

– Да потому, что, мне кажется, причиной убийства Фюре стало вовсе не его наплевательское отношение к заданию.

– А что же?

– Не что, а кто, – снова шепчет Бертран в мое ушко.

– Кто же?!

– Я тебе скажу, но только ты не дергайся, договорились? – говорит Бертран и на всякий случай обнимает меня как можно крепче. Я, поскольку ничего другого не остается, опускаю голову ему на плечо. – Причина убийства Фюре – ты.

– Что-о?!

Я вскидываю голову так стремительно, что только каким-то чудом Бертран успевает откинуться назад. Наверное, если бы я врезалась в его подбородок, ему бы плохо пришлось!

– Сказал же, не дергайся! Думаю, из-за тебя его подозревали в двурушничестве, а может быть, в прямом предательстве. Ты в лавочке Пьера Куси со свойственной тебе очаровательной непосредственностью ляпнула о компьютере, работающем по ночам, – и поставила бедолагу Бонифаса в жуткое положение! Выходит, кто-то еще знает о его секретных делишках! Кто? Конкуренты? Полиция? Или намеченные для ограбления жертвы? Все равно плохо для работодателей Куси! Возможно, ему сразу приставили пистолет к виску, но он умолил поверить в его честность и тогда получил три-четыре дня отсрочки на поиски не в меру осведомленной дамы. И на то, чтобы заткнуть ее болтливый ротик. Подключил меня, но толку вышло мало, сама знаешь почему.

Бертран снова прижимает меня к себе – крепко, крепко, еще крепче…

– Слушай, – бормочу я, уткнувшись губами в его шею (больше некуда деваться), – но как же он узнал, где я живу? Неужели и правда на улице меня видел? То есть кругом роковые случайности?

– Не исключено. А может, Бонифас элементарно пораскинул мозгами. Откуда можно видеть ночью работающий компьютер? Вариантов не столь много. Только из окон дома напротив. Этаж либо четвертый, либо третий, либо пятый. Шесть окон на каждом этаже. Не такой уж широкий круг поисков! Думаю, он намеревался заставить тебя замолчать простым и надежным способом… Но Куси и его подельнику надоело ждать, когда Фюре исправит свою оплошность. И причина этого нетерпения могла быть в том, что Бонифас и в самом деле исчерпал свою полезность. Информатора, который больше не может сообщить ничего толкового, а вдобавок подозревается в двурушничестве, просто убрали.

– Слушай! – выдыхаю я. – А вдруг он им успел сказать, где я предположительно живу?! Вдруг поделился своими подозрениями? Куси – если в самом деле здесь замешан Куси – видел меня в ту субботу около своей лавки. Может быть, запомнил…

– Определенно! – кивает Бертран. – Ты не забыла фотографию, которую дал мне Фюре? Сделанную «Полароидом»? Ты узнала место! Снял тебя сам Фюре или это сделал Куси – мы не знаем. Но тебя видели, обратили внимание – именно поэтому я и попросил тебя сегодня измениться до неузнаваемости. Чтобы не пробуждать ненужных воспоминаний.

– А ты зачем переоделся? За компанию?

– А вдруг Фюре успел рассказать подельникам о нерадивом детективе, который, очень может быть, переметнулся на сторону намеченной жертвы? – остро глянул на меня Бертран. – Я должен думать о своей безопасности – прежде всего ради твоей!

– Спасибо… – бормочу я растерянно. – Но только способ маскировки ты выбрал… как бы это поточнее сказать… очень эпатажный!

– Я уповал на то, что у любого нормального мужчины при взгляде на меня сработает рвотный рефлекс, – невозмутимо произнес Бертран. – И ему не захочется ко мне особенно присматриваться. А Пьер Куси, кем бы он ни был, разбойником, убийцей ли, при всем при том в нетрадиционных пристрастиях не замечен. Наоборот – это выдающийся бабник нашего времени! «Пират» – он и есть пират, ты придумала ему безупречную кличку. На меня он и не взглянет – все его внимание будет поглощено тобой. Ты выглядишь именно так, как, по мнению Куси, должна выглядеть женщина. Ведь он их всех считает шлюхами. А потому…

– Что? Я похожа на шлюху?!

Я дергаюсь так, что из объятий Бертрана выпадаю в объятия какого-то человека, который именно в эту минуту открывает дверь со стороны перрона, ибо поезд как раз остановился, а во французском метро двери сами не разъезжаются в стороны – их надо открыть, повернув ручку. Вроде бы тот дяденька не против подержать меня таким вот образом еще минут несколько, но Бертран выдергивает меня из кольца его рук со словами:

– Извините, нам пора! – и тащит к выходу: – Приехали! У нас еще куча дел. Надо успеть придумать легенду! Ту легенду, с какой мы появимся у Куси!

И правда – первым делом самолеты. Я только успеваю подумать, что мое мнение об Арине, на которую я сейчас похожа как две капли воды, о ее натуре изначально было верным. И вот сегодня человек случайный, представления не имеющий о существовании моей противной близняшки, рассудил нас и вынес ей приговор, назвав ее точно, емко, коротко и ясно. Выдал, так сказать, всем сестрам по серьгам!

Есть такая чудная песня чудной группы «Високосный год» – называется «Метро». Про двух влюбленных, которые вынуждены скрывать свои чувства. И до такой степени они в этом поднаторели, что сами себе удивляются:

Как ни странно, именно эта песня – по большому счету, лирическая! – вспомнилась Бергеру, когда он посмотрел в лицо Виктора Сергеевича Малютина, начальника СБ аэропорта. А ведь сама по себе мизансцена вполне могла бы конкурировать с сюжетом известной картины Репина «Не ждали».