Елена Арсеньева - Имидж старой девы

История довольно длинная, поэтому вы наберитесь терпения, ладно? Одна просьба: прочтите все сразу до конца. Иначе… иначе все теряет смысл.

Итак. Я, Екатерина Дмитриевна Дворецкая, сознаюсь в непредумышленном убийстве Геннадия Валерьевича Симанычева. Ни Малютин, ни Шурик Кича вам не солгали – это действительно произошло совершенно случайно. Если бы он играл с нами по-честному, был бы и сейчас жив. Но он кинул нас один раз, деньги в карман положил, а обещанного не отдал. Поэтому во время второй встречи нервы мои были на пределе. И когда он начал меня лапать и болтать всякую чушь насчет того, что никогда не спал с двумя женщинами одновременно, я не выдержала – и брызнула в него из баллончика. Но я не знала, что у него аллергия на перец. Между прочим, это довольно распространенная аллергия, даже в истории Франции известны некоторые ее примеры. А впрочем, я отвлеклась.

Короче, Симанычев упал, я забрала дискету и ключи, и, оставив Шурика вызывать милицию и давать показания (мне не хотелось, чтобы труп валялся до утра), я понеслась к Симанычеву домой – стирать все файлы в его компьютере. Да, это сделала именно я – Малютин тут вообще ни при чем. Я уже не верила Симанычеву и хотела подстраховаться. В общем-то, все должно было пройти нормально, если бы в парк не занесло Кирилла. Я его знала – знала довольно хорошо, хотя мы не были знакомы. И даже его присутствие не представляло для нас особой опасности, но он зачем-то сказал, что видел ту женщину, которая была рядом с Симанычевым… То есть меня.

Тут я сделаю маленькое отступление. Помните, Малютин показывал вам список пассажиров, которые улетали в Париж в тот день, когда была устроена небезызвестная инсценировка в аэропорту? Вы заподозрили его в каком-то мошенничестве, потому что не нашли в списке имени Арины? Но этого имени быть не могло, потому что в Париж улетала Екатерина. То есть я. И в аэропорту с Кириллом разговаривала я. И его внимание на мобильник, якобы положенный в сумку, обратила тоже я… Это я и есть – Арина, понимаете?

Пожалуй, нет. Понять и правда трудно… Но попробую объяснить.

Мои родители разошлись, когда я была совсем маленькая. Отца я не видела ни разу. Мне было лет семь, когда мама снова вышла замуж. Родилась Маришка – моя любимая младшая сестричка. Маришку любили все, в том числе и моя мама. А меня… как-то не очень. Я это ощущала каждый день своей жизни: равнодушие, нелюбовь, иногда ненависть. Спустя много времени я узнала, в чем дело. Оказывается, нас у матери родилось двое. Две сестры-близняшки. Одну она назвала Ариной, другую Катериной. И как-то так случилось, что Арину она любила больше, чем Катерину. Наверное, такое бывает. Мы были еще совсем маленькими, когда заболели болезнью Боткина. Очень тяжело. И Арина умерла. А я осталась жива.

Мне было года три, наверное, когда это произошло, поэтому я не помню ни сестру, ни эту болезнь. Но смерть Арины произвела на мать страшное впечатление. Она стала невыносимой сама, она сделала невыносимой жизнь отца – он ушел. Она измучила меня за то, что я осталась жива! Я в этом не виновата, я не виновата в смерти Арины, но думаю, у мамы было что-то вроде психического заболевания. Ведь она потеряла любимую дочь!.. В принципе, я могу ее понять. Простить? Не знаю… если бы не ее сестра Элеонора (я называла ее тетушка Элинор), у которой я фактически выросла, я вообще не знаю, что со мной стало бы. Может, я сошла бы с ума или покончила с собой, потому что думала: если меня ненавидит родная мать, значит, я недостойна жизни. И недостойна любви. Ничьей!

Элинор помогала мне, как могла, я ей всем на свете обязана, она меня почти вылечила от всех моих комплексов, кроме одного: я страшно боялась мужчин. То есть не то чтобы я кидалась от них с криком ужаса – нет, конечно. Просто я не верила, что могу кому-то понравиться. Я была уверена, что все они смеются надо мной, презирают меня. Честно говоря, лет до семнадцати я и в самом деле была сущая уродина: толстуха неповоротливая, замкнутая, угрюмая. Только и знала, что читала книжки, – и думала о том, как была бы счастлива мама, если бы в живых осталась Арина, и как умела бы эта Арина наслаждаться жизнью. Она красилась бы, она училась бы танцевать, она одевалась бы в самые короткие, обтягивающие платья, она запросто приглашала бы на «белый танец» самых красивых парней… да ей это и не понадобилось бы, у нее и самой не было бы отбоя от кавалеров! Если бы Арина осталась жива, то она раньше всех начала бы гулять с парнями, целоваться с ними, на ней не стояло бы клеймо: «Старая дева», как оно стояло на мне!

Я росла, я взрослела, мне хотелось того же, чего хочется всем молодым девушкам. Я хотела любить и быть любимой. Но… не могла, потому что не считала себя достойной любви.

И однажды я решила поиграть в Арину. На эту мысль натолкнула меня та же тетушка Элинор. Она прекрасно понимала, что я не смогу выбраться из своей скорлупы такой, какая я есть. И она позволила мне превратиться в Арину точно так же, как гусеница превращается в бабочку. Это очень точное сравнение, несмотря на то что в природе это происходит однажды, а я превращалась в Арину столько раз, сколько хотела. Благодаря тетушке Элинор у меня появились немалые деньги, я купила квартиру и там… там чувствовала себя Ариной на все сто! Отрывалась как могла! Пускалась во все тяжкие! Устраивала такие гулянки, что соседи иногда готовы были вызвать милицию. У меня появились друзья, любовники, у меня было все. И я им всем со смехом рассказывала про свою скучную, унылую сестру – старую деву, которую я презираю. Они презирали ее вместе со мной.

Однако долго жить в «облике» Арины я тоже не могла. Мне надоедало это бесцельное прожигание жизни, я становилась Катериной. Прошло несколько лет, я жила совершенно как Селестен и Флоридор, как доктор Джекил и доктор Хайд – короче говоря, как любой человек с раздвоением личности, и вот однажды я поняла, что добром это не кончится. Моя ненависть к Арине – то есть к себе самой! – не доведет меня до добра! Мне надо постараться соединить в себе две мои разрозненные сущности: Арину и Катерину. Примирить их.

Поняла я это потому, что влюбилась. Может быть, вы догадаетесь, в кого? Ну да, в Кирилла.

Причем это был тот редкий случай, когда мы влюбились в него обе: и Арина, и Катерина. Арина ходила на занятия в школу танцев, где Кирилл вел уроки. Наверное, эта развратница запросто начала бы приставать к нему, но я как могла держала ее под контролем. Поэтому она только строила ему глазки – и не приближалась к нему. А он ее все-таки заметил, заметил… На свою беду.

Повторюсь: именно любовь к Кириллу придала мне силы сдерживать Арину. И я надеялась, что когда-нибудь мне удастся избавиться от противной сестрички – и в то же время перенять лучшие ее свойства. Стать свободной, раскованной, веселой, терпимой. Мне даже почти удалось это сделать! И тут в моей жизни появился Геннадий Симанычев.