Картер Браун - Пропавшая нимфа: Сборник

— Мне следовало не раскрывать рта с моей малышкой. Тогда бы я избежал всех этих неприятностей с дочерью моего компаньона и бриллиантами.

Я направился к двери. Прекрасная рабыня раскрыла ее передо мной и глубоко вздохнула.

Я слегка повернул голову, чтобы она в полной мере смогла насладиться блестящим совершенством моего профиля.

— Вы даже не рассказали мне о том, что вас тревожит,— сказал я сочувственно.

— Его интересуют только те, кто умеет исполнять танец живота,— грустно ответила она,-— И тут ничего не поделаешь: он никак не хочет ни подниматься, ни опускаться.

— Кто не хочет?

— Мой пупок, черт возьми. А вы о чем подумали?

— И из всех ваших трудностей вы рассказываете только об этой? — удивился я.

— А его это только и волнует,— ответила она, показывая пальцем в салон.— Я обошлась ему в тысячу долларов, и он утверждает, что за такую сумму мог получить постоянную настоящую исполнительницу танца живота. А у настоящей пупок должен и подниматься, и опускаться.

Я позволил ей насладиться своим профилем справа, но эффект снова оказался не на высоте. Одно из двух: либо мысли о пупке мешали ей оценить мою красоту, либо она была совершеннейшая дурочка. Я благородно предложил ей помощь:

— Селина, милая, если хотите, я время от времени могу приходить помогать вам тренироваться.

— Убирайтесь,— ответила она ледяным тоном.— У вас достаточно и своих проблем, стоит только посмотреть, как вы вертите своей головой в разные стороны, будто метроном.

Клуб «Оттоман» — одно из наиболее жалких следствий моды на танец живота, которая обрушилась на Америку два или три года назад. Он находится в Западном Бродвее около 40-й улицы.

Внешне клуб напоминает морг. Внутри ненамного лучше: свет тусклый, выпивка сомнительная, кухня подозрительная.

В тот же вечер, в десять часов, я был в клубе и в ожидании начала представления, назначенного на одиннадцать, жадно проглотил два «бурбона».

Представление состояло из целой серии номеров танца живота. Все исполнительницы были похожи друг на друга животами вращали одинаково и оставили меня совершенно холодным.

Наконец объявили Лейлу Зента с номером «Экзотический танец».

Лейла оказалась блондинкой с длинной, почти до бровей, челкой. Волосы с обеих сторон лица спускались до самых плеч. У нее была физиономия скорее задорная, чем чувственная, и она казалась очень тонкой и хрупкой, что составляло приятный контраст с чрезмерными округлостями ее подруг. Однако тощей ее бы не назвал даже близорукий.

Танец, который Лейла исполняла в костюме, состоящем из трусиков и двух звездочек, прикленных к соскам добротных грудей, был скорее эротическим. Но по сравнению с бесконечными вращениями пупков, которые предшествовали ее выступлению, он показался мне утонченным и возвышенным.

Услышав жидкие аплодисменты по окончании номера, я понял, что среди всех этих болельщиков пупка нахожусь в меньшинстве.

Блондинка поклонилась, бросив на зрителей неприязненный взгляд, и быстро исчезла. Ее тут же сменила следующая виртуозка живота — Ишка из Стамбула.

Увидев первое движение танцовщицы, я решил, что турки, по всей видимости, выдворили ее из своей страны.

Я сделал знак гарсону. Кажется, для него Ишка была квинтэссенцией всего лучшего, что есть в Турции.

— Еще один «бурбон» со льдом? — буркнул он.

Я доверительно прошептал ему в ухо:

— Знаешь, папаша, я — игрок, могу спорить о чем угодно.

— А я ничего не имею с этим общего,— ответил он с похоронным лицом.— И ваши интересы меня не занимают.

— Готов спорить на десять долларов,— продолжал я,— что, если попрошу вас отвести меня в раздевалку Лейлы Зента так, чтобы этого никто не видел, вы не ответите, что я сошел с ума.

— Вы сошли с ума.

— Значит, я проиграл.

Я протянул ему банкноту в десять долларов, и он сразу же потерял интерес к пупку Ишки.

— Хотите еще поспорить?

— Конечно.

По его интонации я понял, что в чудеса он не верит, но, в конце концов, наплевать на это

— Может быть, на то же самое?

— Почти.

Я одобряюще ему улыбнулся.

— Теперь спорю на пятьдесят долларов, что, если я попрошу вас провести меня в раздевалку Лейлы так, чтобы этого никто не видел, вы скажете, что могли бы это сделать... за шестьдесят?

— Точно!

Он вздохнул.

— Чем вы занимаетесь в жизни, старина? Вы ясновидящий? Двадцать долларов задатка.

Я протянул ему две банкноты по десять долларов.

— Остальные — если мы туда попадем.

— К вашим услугам.

Он едва не оторвал мне пальцы вместе с деньгами.

— Видите дверь на кухню? — Подбородком он показал мне через зал.— Вам нужно прогуляться в том направлении и подождать, пока я управлюсь. Согласны?

Я пошел. Все были слишком поглощены вращениями Ишки, чтобы обратить на меня внимание, и за три перехода я оказался у двери в кухню.

Прошла пара бесконечных минут, потом мимо меня прошмыгнул гарсон и сделал знак следовать за ним.

Мы пересекли кухню. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы я поздравил себя с тем, что всегда завтракал и обедал в другом месте.

Потом вышли в узкий и грязный коридор, повернули налево, затем направо и уперлись в дверь, украшенную надписью «Мисс Зента», нацарапанную мелом. Мы осторожно постучали.

— Кто там? — спросил резкий женский голос.

— Здесь один тип хотел бы вас видеть, мисс Зента,— объяснил гарсон.

— Зачем?

— Вы слышали, что сказала дама? Так зачем же?

— По поводу одного ее друга,— объяснил я,— по имени Осман-бей.

Гарсон поблагодарил меня кивком головы и громко повторил это.

Через некоторое время девушка ответила:

— Пусть немного подождет, я переодеваюсь

— Дело сделано, старина,— прошептал мне гарсон.

Я отдал ему то, что обещал, и он поспешно исчез.

Я переминался с ноги на ногу и курил до тех пор, пока голос танцовщицы не пригласил меня войти.

Комнатка была очень маленькая. В ней с трудом помещались зонтик, стоящий в углу, вешалка и туалетный столик с зеркалом. Сидя перед этим зеркалом, Лейла снимала грим.

Когда она сказала, что переодевается, я подумал, это должно означать одевание, однако теперь на Лейле был только белый бюстгальтер и крохотные розовые трусики. Она казалась более соблазнительной, чем в свете прожекторов, Во мне затеплилась надежда. Судя по тому, как она меня пригласила, дело могло принять иной оборот... скажем, сладострастный. Я считаю, что такими должны быть все мои дела.

— Ну?— довольно неприязненно спросила она резким голосом.

— Меня зовут Дэнни Бойд,— сказал я, показывая ей свой левый профиль.

— И вы считаете, этого достаточно, чтобы прийти ко мне?

Я призвал на помощь все свое терпение, чтобы объяснить ей ситуацию.