Стюарт Стерлинг - Нет святых в аду: Сборник

Еще более важно — кто украл деньги? И куда спрятал? Связаны ли между собой эти три преступления?

Хенсон принуждал себя размышлять. Он словно воскрес. Еще пять минут назад ему было безразлично — жить или умереть, но теперь жизнь снова приобрела для него смысл.

Он должен уточнить все детали случившегося. И не оттого, что он боялся умереть, а ради Ванды и ребенка, которого она носит.

Жаркая ночь, казалось, не имела конца. Ветер стих, и в камере стало очень душно.

Растянувшись на верхней койке, Хенсон смотрел на лампочку в коридоре, которая никогда не гасла, и перебирал в памяти Все сплетни, услышанные им за двадцать четыре года работы в конторе, все подробности многолетней супружеской жизни без любви с Ольгой.

Он закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на прошлом, прогнав мысли о настоящем. Постепенно тень сомнения все больше сгущалась за его закрытыми глазами, проникая в мозг. В Ольге жили два человека. Иногда, очень редко, ему удавалось разбудить в ней темпераментную женщину, почти такую, какой она показала себя в их первую ночь. Но подобное случалось.. очень редко. Обычно она отдавала свое тело, а мысли ее витали где-то далеко: возле нового платья, мехового пальто или обожаемого сына, которого она, не скрывая, предпочитала мужу.

Несмотря на очевидность случившегося, он никак не мог довести свои подозрения до конца и вообразить Ольгу такой, какой видел в последний раз,— лежащей на кровати с нейлоновым чулком, глубоко врезавшимся в шею.

Хенсону было сорок шесть лет. Ольга говорила, что ей на два года меньше. Но очень редкие женщины сохраняют в сорок четыре года такое тело, такую крепкую и упругую грудь. Даже мертвая она выглядела молодой и красивой. У нее были нежная, шелковистая кожа, плоский живот, длинные, стройные ноги с тонкими щиколотками. Если бы никто не знал, что она мать двадцатидвухлетнего парня, ей бы не дали больше тридцати пяти лет.

Хенсон выбрал произвольную цифру.

— Предположим, тридцать пять, — сказал он себе. — Невозможно. Значит, она родила Джима в двенадцать лет!

Но даже рано развивающиеся деревенские девушки не в состоянии жить с мужчинами в таком возрасте. Однако от фактов никуда не денешься.

Хенсон выпрямился и, открыв глаза, позвал охранника.

— Не могли бы вы пригласить моего адвоката? Мне необходимо сделать заявление.

Сторож посмотрел на свои часы.

—В три часа ночи? Так не пойдет, старина! Лучше постарайтесь уснуть. Для вас это самое главное!

«За исключением моей жизни», — подумал Хенсон.

— Вы увидитесь с ним днем, во время свидания.

Хенсон снова лег, но уснуть не сумел, а потому открыл пачку «Кэмела» и закурил сигарету.

Он думал о том, что надо сообщить о своих подозрениях лейтенанту Эгану. Полицейский был порядочным и умным человеком. Он бы смог во всем разобраться. Но район его действий ограничивался Чикаго. И если крестьяне не изменились за последние годы, то они всегда косо смотрели на незнакомых полицейских.

Хенсону придется действовать самому. Чтобы выяснить интересующие его, факты, ему придется покинуть тюрьму и отправиться в Перу, штат Индиана. Но как это сделать?

Существовала только одна возможность. Не в силах заснуть и прикуривая следующую сигарету от окурка предыдущей, Хенсон начал обдумывать свой план.

Самое лучшее время для старта — полдень. Большие шишки немедленно станут расспрашивать его. Затем он подпишет свое заявление. Процедура могла занять добрых четыре часа. День еще не кончится. Хенсон решил перенести время своего признания на три часа. Он ждал столько времени, подождет еще немного.

Но в назначенный срок он попросит о свидании с помощником прокурора и с полицейскими в лице уголовной бригады по кражам. В кабинете он сознается в убийстве Коннорса. Якобы тот, выйдя из тюрьмы, пытался разлучить Хенсона с Вандой, которая к тому времени уже была его любовницей.

Если полицейские ему не поверят, пускай обратятся за справкой к определенному врачу.

Потом он скажет, что, боясь обвинения в убийстве Коннорса, они с Вандой решили бежать из Чикаго..

Когда он укладывал дома чемодан, его настигла Ольга. Они поссорились, и он задушил ее. Для того чтобы ее убийство приписали какому-нибудь садисту-бродяге, он придумал специальную мизансцену, обчистил сейф и удрал с Вандой из города..

Потом он предложит полицейским проводить их туда, где зарыты деньги. Возможно, они клюнут на его удочку, хотя бы для того, чтобы заставить замолчать журналистов и избавиться от жалоб и надоеданий Джека Хелла!

Пока они достигнут места, которое он выбрал для несуществующего клада, настанет ночь. Хенсон знал, что он принял опасное решение. Если полицейские откажутся пойти с ним, они просто-напросто воспользуются его признанием и отправят на электрический стул.

А если согласятся, он будет все время под угрозой дюжины направленных на него пистолетов. И когда он постарается ускользнуть от них, то подвергнет опасности свою жизнь. Но там появится хотя бы шанс, тогда как, сидя в камере, он не имел ни малейшей надежды на спасение.

По мнению официального адвоката, Хенсона наверняка приговорят к смертной казни за убийство Ольги. А если апелляция отвергнет это обвинение, его немедленно начнут судить за убийство Тома Коннорса и отправят на каторжные работы. В любом случае он останется в руках полиции, ожидая наказания за убийство. Не говоря уже о краже.

Его план выглядел очень рискованным, почти безнадежным, но он был единственной возможностью попытаться бежать.

Хенсону очень хотелось увидеть Ванду, чтобы попросить у нее прощения. Он даже не думал о физической близости с ней. Он мечтал лишь обнять ее, поцеловать в закрытые глаза и рассказать, как она ему дорога. Воспоминание о проведенных с нею трех неделях останется самым счастливым воспоминанием в его жизни.

Мизансцена напоминала Хенсону кабинет капитана Ферри в Ларедо. Здесь тоже толпилось множество полицейских в форме и в гражданской одежде, но комната все равно казалась просторнее. Она была хорошо проветрена, а пол покрывал толстый ковер. Кроме того, здесь отсутствовала Ванда. А он позволил себе надеяться, что ее приведут и она поймет его намерения.

Адвокат сделал для него очень мало. Вернее, не сделал ничего. Но теперь, когда его клиент собирался во всем сознаться, у «зеленого» адвоката наворачивались слезы на. глаза при мысли о том, что блестящая публикация его персональной защиты полетит прахом.

Официальный стенографист держался, как непререкаемый авторитет. Признание Хенсона в убийстве Коннорса он напечатал и перепечатал в мгновение ока. Когда Хенсон перечитал и подписал свое , заявление, они перешли к убийству Ольги.