Стюарт Стерлинг - Нет святых в аду: Сборник

— А как насчет писем, которые получал Фридман? — спросил я.

— Что вы имеете в виду?

— Они исчезли; не правда ли?

— Фридман мог их уничтожить. Или, по-вашему, взломщик забрал их?

— Почему бы нет?

— Мы не исключаем такой возможности, но подобная версия весьма сомнительна.

Я достал из кармана начатую пачку сигарет и проговорил:

— Зачем вы рассказали мне все это?

— Я полагал, что вы заинтересуетесь, — ответил Мартин гораздо более холодным тоном.

— Тогда вы правы,— задумчиво произнес я.— Мне действительно интересно узнать причину случившегося. Вероятно, вы хотели предупредить меня, чтобы я держался подальше от этого дела.

— Вы выразились слишком энергично, но вполне справедливо. Фридман умер. Его проблемы и наш город больше не должны волновать вас. Так же, как и поручение покойного. Оно самоликвидировалось. Вашему отъезду ничто не мешает.

Я встал.

— Значит, я могу идти?

— Само собой разумеется.

Я поднял взор на Талбота, сидевшего скрестив руки. Он не шевельнулся.

— Вы такого же мнения, лейтенант? — поинтересовался я.

— Камерон! — воскликнул Мартин. — Как вы осмеливаетесь задавать подобные вопросы моему сотруднику в моем присутствии?!

— Тогда, если вы не против, я спрошу кое о чем вас.

Лицо Мартина еще сильнее побагровело. Он помедлил, затем кивнул:

— Пожалуйста.

— Как обстоит дело с палкой Фридмана?

— А что именно вас тревожит?

— Когда он утонул, его палка лежала в комнате. Или ее не заметили?

— Да, конечно, лежала. Ну и что из того?

— Не ясно, как он с больными ногами сумел спуститься по лестнице. Вы не находите, что это странно?

Наступило молчание. Мартин пристально посмотрел на меня, потом произнес:

— Я считаю, что ваше замечание только подтверждает нашу теорию. Человек, который не мог ходить без палки, вдруг испугался и попытался убежать от опасности. Легко себе вообразить, как он в панике уронил палку и заковылял к двери и вниз по ступенькам. — Морщины на его лице разгладились, и оно снова утратило всякое выражение.— Может, вы поделитесь еще какой-нибудь блестящей идеей?

Я пожал плечами.

— С некоторой долей фантазии я могу допустить, что Фридмана ударили по голове в комнате-студии, а затем подтащили к плавательному бассейну.

— Камерон, это самая поразительная чепуха, какую я только слышал. Никто не совершает убийства подобным образом. Если бы кто-нибудь хотел прикончить Фридмана, он бы воспользовался более простым и быстрым методом. Кроме того, Фридман очнулся бы, когда упал в воду. Почему же он не звал на помощь?

— Вероятно, потому, что ему заткнули рот. Как Рубину.

Мартин медленно покачал своей круглой головой и заговорил тоном холодным, как нож мясника:

— Выбросьте из головы свои глупости. И еще один совет. Если вы станете болтать о них где-нибудь, кроме моего кабинета, я позабочусь о том, чтобы вы глубоко раскаялись. Вам ясно?

Я промолчал.

— Вам ясно? — повторил он, повысив голос.

— Ясно, как апельсин, ответил я.

Он вытаращил на меня глаза, рот на багровой физиономии открылся и закрылся. На лице Талбота появилась улыбка, но тотчас исчезла под резким взглядом его шефа.

Пятьсот неотработанных долларов в бумажнике возбуждали во мне неприятное чувство. Я поставил машину и зашагал по широкой улице. Около часа я провел в магазине букинистических изданий и вышел из него с запыленными руками и сведениями из биографии Тони Трента, которую не смог найти в Лос-Анджелесе. На углу, в тихой пивной с окном, выходящим на море, я пил холодное пиво и спрашивал себя, зачем убиваю свою жизнь в Алма-Висте? Со времени смерти Фридмана я не имел здесь никаких обязательств. Он заплатил мне за то, чтобы я провел ночь в Алма-Висте, что я и сделал. Я взял еще пива и подумал, что валяю дурака. В. пивной было трое посетителей. Мужчина за стойкой вытирал стаканы и, наклонившись ко мне, что-то говорил. Я слушал его и думал о Лас-Вегасе и Алисон.

Уже стемнело, когда я добрался до своего номера в отеле, снял пиджак, развязал галстук и лег на широкую кровать. На потолке красовалось пятно, такое же, какие я видел на сотнях потолков номеров в других гостиницах. Я закурил, поднял повыше подушку под головой и принялся читать книгу, которую начал накануне вечером. Но очень скоро текст поплыл перед глазами. Я отложил томик в сторону и снова уставился в потолок. Тихо гудел кондиционер, и время от времени с улицы доносился шум транспорта. Я взглянул на часы и снял телефонную трубку. В моей записной книжке недавно появился лас-вегасский номер.

— Назовите номер. Какой номер вам нужен? — нетерпеливо повторяла телефонистка.

— Да нет, никакого,— наконец ответил я, положил трубку и встал.

Из окна моей комнаты улица напоминала бесконечную цепочку белых фар, позади которых тянулись цветные огоньки. Казалось, там царило странное праздничное настроение. В соседней комнате включили радио. Я надел пиджак и вышел на воздух.

В телефонной будке я нашел в справочнике номер телефона и адрес Прентика, но не стал звонить ему, а зашагал по тротуару по направлению к берегу моря.

В подъезде дома Прентика я заметил почтовый ящик с его фамилией и нажал на кнопку звонка. С улицы вошли смеющиеся мужчина с женщиной, они закрыли стеклянную дверь и скрылись в лифте. Я позвонил еще раз и стал ждать. Когда я уже собирался уходить, то услышал, как опускается кабина лифта. Парень в светло-зеленом костюме и смешной шляпе открыл дверь, усмехнулся и сошел по лестнице к выходу на улицу. Я протянул руку и задержал дверь, не позволив ей захлопнуться.

Медленно поднимаясь на лифте на третий этаж, я имел время подумать над объяснением причины своего визита. Однако, когда лифт остановился, я еще ничего не сочинил, да я и сам не знал, чего хочу.

Под дверью квартиры Аллана Прентика виднелась узкая освещенная щель. Я постучал по армированному стеклу и прислушался. Потом опять постучал, уже посильнee, и дверь нехотя приоткрылась. От легкого толчка она распахнулась полностью. Внезапно я почувствовал, что лучше мне было остаться в своем отеле.

— Прентик? Вы дома? — позвал я.

Волосы зашевелились у меня на голове, когда я медленно вошел в квартиру. Нежный"желтоватый свет люстры освещал современную модную мебель, выключенный телевизор и занавески на высоких окнах. Слева от меня была открыта дверь в смежную комнату, в которой тоже горело электричество.

Я приблизился к ней и снова окликнул Аллана. В зеркале на стене напротив двери я разглядел свою неясную фигуру.

Он лежал на кровати; его рука свисала вниз, пальцы почти касались пола. Лежал он одетый, на спине, подмяв под себя одеяло и испачкав его своими ботинками. Рот у него был открыт, лицо в крови. Несколько красных капель замарали его белую рубашку.